Чему и как учили мальчиков и девочек в Древнем Риме? Детей Древнего Рима с семилетнего возраста отдавали в начальную школу, где они обучались трем предметам – чтению, письму и счету. Учение продолжалось пять лет. По словам одного персонажа римской комедии, за такой срок

​«Эпоха гласности», в числе очень многой иной грязи, открыла и такое: выдающийся философ Г.В.Ф.Гегель в своё время делал вполне сознательный выбор «между масонской ложей и прусской монархией». Не углубляясь в эту скользкую тему, процитируем лишь одну фразу компетентного биографа: «Вынужденный выбирать между… масонской ложей и прусской монархией – Гегель однозначно выбрал монархию и до конца своих дней честно служил ее интересам».

Нас тут волнует не столько сам Гегель (выражение «люди и русские» мы ему не забыли, не волнуйтесь), сколько исторически-яркая иллюстрация РЕАЛЬНОГО выбора строителей народовластия и народолюбцев. Нас Гегель не любил, и Бог ему судья, но немцев-то он любил. И, любя, с юных лет увлекался идеями демократии, представительного правления.

А увлекаясь, сделал вывод, который обречён делать каждый умный человек, встав на путь таких исследований: республиканизма в том виде, в каком его рисует пропаганда, нет и быть не может, а практический выбор приходится делать между масонами и монархиями .

Таким образом, демократические институты не существуют сами по себе (сами по себе они только разваливают общество).

Либо они существуют в качестве нижнего этажа монархической вертикали власти, либо в качестве нижнего этажа «группового тайного самодержавия» правящей (никем не избираемой и не контролируемой) масонерии.

Вот в этом пространстве Гегель и описывал «блеск и нищету выборов».

Демократия действует на исполнительском уровне и контролируется неизбираемым верховным правителем. Вопросов по нему нет. И потому страха потерять власть у него тоже нет: все партии – «его величества».

Соревнуются они не за власть, а за статус наилучших исполнителей. Именно и только поэтому у верховного правителя нет мотивов подтасовать выборы, фальсифицировать итоги или манипулировать предвыборной борьбой партий.

Всякий, выбирая себе слуг, реально заинтересован выбрать лучших: самых толковых, самых ответственных и исполнительных. Оттого и процедура голосования (только в этой ситуации!) может быть честной, или хотя бы относительно честной.

Потому что есть инстанция, которая контролирует выборы независимо от их итогов.

Если такой инстанции нет – тогда все жалобы не просто поступают в «Спортлото» или "на деревню дедушке". Они поступают непосредственно в руки тех, на кого жалуются !

Возникает совершенно безумная система, в которой выборы контролируют те, кто ими выбран. Оттого они и теряют смысл: как можно совместить в одном лице контролёра и выгодополучателя?

Есть у юристов такое понятие – «конфликт интересов». Так вот, в случае с республиканизмом конфликт интересов приобретает вопиющий, острый и очевидный характер. Итоги выборов заверяет и оглашает именно та самая группировка, которая эти же выборы (якобы?) и выиграла!

Если в гегелевской модели прусской монархии (как идеального для Гегеля общества) есть избиратели, избираемые и контролёр над избираемыми (который сам не избирается, и от выборов независим), то в республиканизме приходится верить избранным на слово.

Когда их свергают силовыми методами – то говорят, что все их выборы поддельные, но опять же, проверь-ка! Понятно, что новая власть будет на старую клепать, куда ж ей ещё деваться? Надо же как-то переворот оправдывать!

Одним из ярких воплощений схемы Гегеля является не только прусская монархия (Германия лидировала бы в мире, если бы не её запредельная воинственность и склонность объявлять войну сразу всем), но и СССР .

Нетрудно заметить, что на практике СССР воплощал именно анатомию прусской монархии, что бы он там сам про себя не говорил и не думал. Язык без костей, а факты-то налицо…

Абстрагируясь от Гегеля с его Пруссией, рассмотрим советский материал.

Безусловен сплав верховной монархии (византийского типа) и низовой демократии (в советском языке – «демократический централизм» КПСС). Демократия проявляется прежде всего в имущественно-долевых правах каждого человека, в гарантированном обеспечении и в «социальных лифтах» вертикальной мобильности. Карьеры от самых низов – делаются сказочные, в современном рыночном обществе (очень застойно-кастовом) немыслимые.

Человек может самореализоваться, проявить себя – но не как «свободный радикал», а доказав свою верность идеологии и системе.

В основе всего лежит, конечно, религиозная природа КПСС (то, что у Бисмарка называлось «практическим христианством»). Существует единая для всех мегаидея, за измену которой карают, и карают очень строго.

Но в рамках этой идеи поддерживается равенство возможностей (сперва опиравшееся на такой институт прямой, непосредственной демократии, как свобода доносительства).

Поскольку системообразующая мегаидея носит всеобщий и универсальный характер непререкаемой догмы, то можно про неё сказать:

Идея - разделяема обществом
Идея - разделяема верховным правителем

Поскольку у миллионов простых и одного монарха идея общая, одна на всех – то они союзники в её реализации. Царь хочет того же, чего хочет и народ (в Средние Века они "вдвоём" хотели торжества Православия, в ХХ – коммунизма).

У верховного правителя, по большому счёту, выбор небогат: если он отречётся от мегаидеи в идейно-накалённом обществе, то он не переизбран будет (царей не переизбирают) – он будет растерзан в клочья.

Народный фанатизм складывается из двух компонентов:

1) Правота, убедительность ценностей идеологии
2) Привычка к её долгому и неизменному существованию.

С моей точки зрения – самое идеальное сочетание убедительности с долговременностью христианство, но я никому ничего не навязываю. Просто, абстрактно, некая Альфа-идея, немножко носящая характер навязчивой идеи, своего рода психоза (этот психоз помогает вылечить все другие, которые без централизации психофона не лечатся – говорю уже как социопатолог).

По сравнению с Альфа-идеей - всё прочее (в глазах носителя) фигня. Павка Корчагин продолжал бороться за коммунизм даже когда руки-ноги отнялись, и – поверьте – был гораздо счастливее безыдейных, запутавшихся в жизни, современных алкашей и наркоманов.

Альфа-идея должна быть убедительной – то есть удовлетворять ум слушателей её пропагандиста и солидной, чтобы апеллировать к чувству традиции, заветам дедов-пращуров. Тогда за неё действительно станут умирать и убивать – звучит жутковато, но без этого никакой цивилизации не бывает .

Если не за что умирать и убивать – тогда незачем и жить: мысль разлагается и угасает, в конечном итоге сходя к полной животности.

Народный фанатизм, разделяемый верховным правителем (в этом случае – отцом народа, патриархом в старом, исконном смысле слова) – ставит вопрос о поиске хороших исполнителей задуманного. Того, что совместно задумано царём и народом.

Для того, чтобы органы исполнительской власти, департаменты и ведомстве не закупорились бы всякой прохиндейской трухой, хитрыми заговорами чиновников, в которых «рука руку моет», не выродились бы в круговую поруку «масонерии столоначальников» - нужны выборы.

Царь не может лично войти во все дела, и просит свой народ присматривать от его имени за исполнительной вертикалью власти.

Царской России (в отличие от гегелевской Пруссии) этого очень не хватало, а вот в СССР он получил достаточно широкое применение.

Демократия в этих выборах заключается не в том, что народ выбирает себе власть (фанатик идеи не может выбирать между идеями), а в том, что народ контролирует чиновников на соответствие идеологии. И чуть что не так – результаты голосований ложатся к царю на стол: люди на месте такому-то и такому-то не доверяют… Какие-то они не настоящие коммунисты…

Но вся эта система коррекции работает только до тех пор, пока царь не зависим от выборов, пока кандидатура царя не обсуждается.

Как только верховный правитель станет зависеть от выборов – выборы тут же превратятся в прохиндиаду и гнусный коктейль лжи, манипуляций и подтасовок.

Если для правителя выборы – форма контроля за слугами – одно дело. Если же на них решается его собственная судьба – совсем другое. Трудно поверить, что он сам себя признает проигравшим. И что его конкурент признает его честно выигравшим.

Выбрать власть невозможно – власть не дают, её берут. Но выборы могут быть подлинными, если определяют не саму власть, а качество аппаратных исполнителей.

Истоки подлинной демократии лежат в протестантских приходах Англии и Новой Англии. Отказавшись от монархического принципа «рукоположения», римо-католического и православного , протестанты стали избирать себе глав общины.

Но, поскольку они тогда были (независимо от секты) люто-фанатичны, то и речи не могло идти о выборе власти . Власть была избрана протестантской общиной раз и навсегда: их Бог и их религия. А выбирали протестанты обслуживающий персонал для этой власти, тех, кто толковее и честнее других сможет служить их Богу и их религии.

При таком подходе (и только при нём) – выборы имеют смысл и не разлагают, не разваливают общества. Если же применить их по либеральной схеме – тогда мы получим торжество криминальных мафий, смуту и распад всех институтов, проституирование всего и вся, полную утрату ориентиров и аномию.

Именно поэтому либеральные демократии долго нигде не живут. Власть в США – вариант гегельянской схемы . Существенное отличие у неё от гегельянства есть , но мы сейчас не об этом.

Суть дееспособной демократии ясна: общество знает, а верховная власть не скрывает, что цель – неизменна («практическое христианство» у Бисмарка, коммунизм у КПСС).

И потому выборы ограничены тем, что в конкурсном режиме ищут исполнителей – кто будет исполнительнее всех?

Когда же пытаются выбирать и верховного законодателя – то неизбежно начинается маразм : река не может впасть в собственные истоки. Точно так же верховный источник закона не может подчиняться своему детищу – иначе он не смог бы дать закону должный вес и авторитет .

Думаю, любой верующий человек понимает, что Бога не выбирают. Осталось только довести эту очевидность и до менее развитых светских сограждан.

Если для них недоступны мистические глубины (требующие высшего уровня обобщений мысли) – то они вполне в состоянии понять более простое и земное: человек не может сам решать, как ему жить.

Если каждый станет решать, как ему жить – то каждый выберет себя правителем мира, а всех остальных объявит своими подручными. Человек – если будет сам выбирать, как жить – не сможет подчиняться никому и ничему. Если он сам себе высший законодатель, то сам себя не обидишь…

У животных так и происходит . И у либералов…

Идеология может существовать сама по себе – как систематизация идей в голове. Но властвовать сама по себе она не может. Пока у питекантропа с дубиной есть возможность убить философа – править будет питекантроп, а не философ.

Любая власть, конечно же, в первую очередь опирается на Силу, на свою несменяемость , по крайней мере – несменяемость по первому требованию и капризу. Если власть можно сменить – то её сменят, значит, говорить о ней как о власти – всё равно, что говорить о Горбачёве, как о «нашем президенте» (формально-юридически он таким остаётся, ибо нового президента СССР не выбирали).

Первый и самый примитивный тип власти – власть голой Силы. Она ничем не отличается от зоологического доминирования в стае.

Более высокие типы власти вырабатываются при занятиях Силы вопросами Целесообразности. Когда Сила задумалась о том, что было бы целесообразно для её планов – то возникает интересное явление: «понимаемая целесообразность ».

Если представить целесообразность в виде драгоценного камня, то понимаемая человеком целесообразность – это найденный им драгоценный камень. Власть не создаёт целесообразность, а осознаёт её (и далеко не всегда сразу). Но когда Сила осознала, что для неё целесообразнее всего – рождается идеологический тип власти. Он базируется не на произволе, не на переменчивом капризе, а на принципах.

Сочетание подавляющей захватное право Силы, понимания этой Силой Целесообразности, и следование Традиции – формирует ЦОЖ (Цивилизованный Образ Жизни).

Поддерживать его могут помочь и демократические институты – если ими правильно пользоваться . Если они не превращаются, как у нас в «перестройку», в реванш звериного произвола, в самодурство, когда «сила есть – ума не надо», понимание целесообразности и ценности традиции выбрасывается всякими Собчаками за борт…

Гегельянство – важный вклад в теорию разумного и правильного пользования демократическими институтами.

Ибо огонь, локализованный в очаге, полезен, а огонь, разбрасываемый повсюду – лишь спалит дом, иногда вместе с жильцами…

«Гегель между масонской ложей и прусской монархией» - Жак д"Онт. Гегель. М., 2012.

Либеральный теоретик, политолог Екатерина Шульман в « Азбуке демократии» говорит об этом так: »Собственно, «железный закон олигархии» формулируется следующим образом: В любой структуре имеется тенденция концентрации власти в руках небольшой группы. Это, видимо, действительно социальный закон». А, утешая сторонников демократии, заверяет их, что это не такой уж страшный приговор. «Власть везде и всегда принадлежит сплочённым группам; хотите власти – сами станьте сплочённой группой».

Точка зрения самостоятельности властей и их взаимного ограничения представляется Гегелю ложной, поскольку предполагает враждебность каждой из властей к другим, взаимный страх и противодействие. В результате всего этого, отмечает Гегель, получается лишь «всеобщее равновесие, но не живое единство». Различные власти - это лишь различные моменты единого понятия, поэтому как чудовищную ошибку Гегель расценивает всякого рода «абстракции» самостоятельности властей.

Для гегелевской трактовки различных властей прежде всего характерно, что все они восходят к власти монарха, которая содержит в себе все три момента государственной целостности: момент всеобщности (участие в законодательстве), момент отношения особенного ко всеобщему (участие в правительственной власти) и, наконец, момент единичности - собственно право монарха как последнее решение и абсолютное самоопределение.

В этой связи интересно отметить, что исследователь биографии Гегеля, французский исследователь Жак д"Онт (1920-2012), ученик известного Жана Ипполита, долго и на полном серьёзе опровергал «регулярно возникающие подозрения Гегеля в «криптосталинизме». Гегель считал прусскую монархию близким к идеалу государством. Он полагал, что всякое государство имеет собственные интересы, которые выше интересов отдельных граждан.

Вместе с угасанием свободы доносительства на «неблагонадёжных» - угасает и демократия в обществе. Появляются «неприкасаемые», которые что бы ни делали – остаются ненаказуемыми, недоступными для мести низов. Донос, конечно, штука постыдная, но игнорирование доноса – явный признак деления людей на сорта, касты. Мол, мы не верим сигналам, идущим от простых людей, члены высшей касты вне подозрений, что бы ни сделали…

Нечто аналогичное встречаем и в некоторых русских старообрядческих сектах и у разного рода сектантов в России.

Она такова - поскольку двухэтажная, иудейской модели «каган-бек». Имеется верховная власть, правящая масонерия, самодержавие группы. И к ней приставлено сообщество «козлов отпущения» - которые выборны, критикуемы, регулярно сменяемы, за всё наказываются и при этом реально ни на что не влияют.

Отличие от гегельянства тут в том, что у Гегеля выбранные народом для монарха лица действительно располагали административным ресурсом, весьма существенными служебными полномочиями. Они были если не верховной властью, то реальным аппаратом реальной власти.

В иудейской системе модели «каган-бек» выборная власть целиком рудиментарна, декоративна, ни на что не влияет и ничем в реальности не распоряжается. Американские президенты и иные выборные лица – действительно, только «козлы отпущения» и больше никто.

В основе всего римского права лежит принцип неоспоримости и необсуждаемости вердикта верховной инстанции : «Roma locuta, causa finita» - «Рим высказался, дело закрыто»; «Рим высказался, и дело кончено». Имеется в виду, что любой спор, не имея безусловного арбитра, будет тянутся бесконечно, а любой закон без абсолютного толкователя, аннулирующего все иные толкования – можно трактовать как угодно, до полного обессмысливания.

Важная и хорошо изученная сторона зоопсихологии – убеждение животного, что весь мир создан для него и больше ни для кого. Каждый крупный хищник считает себя владыкой всей планеты, убивает или изгоняет себе подобных, пытается в одиночку оплодотворить всех самок, и т.п. Интересно отметить, что и мелкие, слабые зверьки убеждены в том же самом. Более сильные звери воспринимаются ими как досадные стихии, злые силы окружающей природы, как наводнение или пожар. Мелкий зверёк видит мир своей вотчиной, и даже помечает землю своей секрецией всюду, где окажется. У стайных животных процесс не столь линейный (там включаются стайные механизмы группового эгоизма), но в целом сводим к тому же самому убеждению – мир наш, мир создан для нас, мы правим миром.

Предлагаемая система оплаты труда учителя отрицает действующую, а я намерен отрицать предлагаемую. Чем не «отрицание отрицания»? Но обо всем по порядку.

Действующая система оплаты труда педагога стоит на двух китах: учебной нагрузке учителя и его разряде, или квалификационной категории. Чем больше нагрузка и выше разряд, тем весомее зарплата. Что не устраивает реформаторов образования в традиционной схеме? Недостаточное материальное стимулирование учителя, а также отсутствие зримой связи между результатами его труда и материальным вознаграждением. Кроме того, педагогов упрекают в погоне за лишними часами во имя личного обогащения, что неизбежно приводит к недопустимой перегрузке учеников и низкой эффективности педагогического труда. Эти «рвачи», нахватав часов, не стремятся к качественному преподаванию, поскольку они в нем лично никак не заинтересованы. С этим пора кончать. Прежде всего необходимо отбить желание у педагогов набирать без всякой меры учебные часы и факультативы, для чего внедряется новая отраслевая система оплаты. Как это выглядит на деле, а не в кабинетах столичных разработчиков, мы узнаем из писем педагогов, работающих в тех регионах, где в порядке эксперимента такая система уже действует. По понятным соображениям я не указываю имена, пароли и явки.

«Учителям в нашей области обещают новую оплату труда. Денег мы пока не увидели, но в школе заставляют сидеть до 17.00.

Теперь у нас 40-часовая рабочая неделя. Тетради на работе проверять не разрешают, говорят, что за это вам платят отдельно, дескать, проверяйте их дома.

А в нашей сельской школе нет туалета, столовой, пообедать негде, и сидим мы голодные и злые. Состояние полной безысходности.

К урокам подготовиться тоже нет возможности, так как методическая литература находится дома, сделать дидактический материал к уроку тоже нет возможности - компьютер всего один в школе, к нему очередь из учителей.

Оставляем учеников для дополнительных занятий, а они после 5 уроков устали, уходят домой, от школы живут далеко и потом уже не приходят.

От таких экспериментов над людьми становится тошно.

Скажете, что уже отменено постановление правительства №191 о почасовой оплате труда? Внесены изменения в Закон РФ «Об образовании»? Я веду 23 часа, а получаю такую же зарплату, как и те, у кого нагрузка 15 часов. Почему?»

Комментарии, как говорится, излишни. Но так ведь бывает всегда, когда абстрактная, родившаяся в головах экономистов (а именно они сегодня правят бал: определяют стратегию и тактику образования) схема опускается на нашу отечественную почву. Примечательно, что, осуждая деятельность младореформаторов начала девяностых годов, которые резали страну по живому, руководствуясь исключительно макроэкономическими схемами, с упорством, достойным лучшего применения, мы усиливаем эту же линию в образовании.

Но умерить аппетиты учителей, уравняв их в сроках «отсидки» в школьном здании, - это лишь полдела. Поле расчищено. Следующий необходимый шаг - увязать оплату педагога с реальными результатами его труда. Иными словами, наконец включить качественные показатели. Из-за этого, собственно говоря, и затевается весь этот сыр-бор. (Не путайте, в данном случае бор - это не сосновый лес на возвышенности, а бюджетно-ориентированный результат.) Но где тот градусник, с помощью которого можно измерить качество работы педагога? Отныне оно будет определяться количеством учеников, обучающихся на «4» и «5». Так простенько, по-советски (на память немедленно приходит пресловутый процент качества, за который в те годы отчитывались школы) предполагается реализовать на практике гегелевский закон, тем самым сделав скачок к новому качеству образованию. И это в условиях, когда повсеместно нарастают проблемы, связанные с физическим и психическим здоровьем детей, и, как следствие, с каждым годом усложняется контингент учащихся, приходящих в школу, в обстоятельствах перехода к всеобщему полному обязательному среднему образованию. Не надо быть великим профессионалом, чтобы отличать «обученность» ученика от его «обучаемости». Не требуется глубоких психологических познаний, дабы уяснить простую истину о разных учебных возможностях детей. Не стоит пускаться в исследования по истории советского образования, для того чтобы убедится в том, к каким печальным последствиям привела пресловутая борьба за проценты успеваемости и качества. Тогда почему одной рукой от педагогов требуют обучать всех без исключения детей вне зависимости от их реальных учебных возможностей, а другой ставят зарплату учителя в зависимость от высших достижений его воспитанников? Где логика? Формальная логика здесь не работает, поэтому обратимся к логике диалектической. Воистину, без старика Гегеля нам и здесь не разобраться. Поможет нам понять эту парадоксальную ситуацию его закон «единства и борьбы противоположностей». Социальная и обучающая функции школы - это и есть те противоположности, которые находятся одновременно в борьбе и в тесном единстве.

С точки зрения социализации, обществу и государству необходимо обучать всех без исключения детей. Поправки к Закону РФ «Об образовании» и переход к подушевому финансированию направлены на решение этой важной проблемы. Но переход к всеобщему обязательному полному среднему образованию неизбежно снижает его уровень. А стране нужны компетентные специалисты, способные решать задачи модернизации. Поэтому от педагогов требуют повышения качества образования. Каким же путем можно снять это противоречие? Ответ на этот вопрос, на первый взгляд, звучит парадоксально: через качественную оценку труда педагога в частности и школы в целом.

В гимназиях, лицеях и иных элитных учебных заведениях, отбирающих себе контингент учащихся, учебные достижения воспитанников, их победы на отечественных и международных олимпиадах действительно свидетельствуют о качестве работы педагогов, успешно реализующих обучающую функцию школы. В учебных заведениях, чей контингент оставляет желать лучшего, на первый план выходит социальная функция школы. Там педагогов надо оценивать и вознаграждать исходя из того, насколько успешно используют они коррекционные методики, какова динамика развития их проблемных учеников. Иными словами, первый шаг на пути оценки качества труда педагога - анализ контингента учащихся, с которым ему приходится работать. Исходя из этого анализа определяются приоритеты в деятельности школы, влияющие на материальное стимулирование педагогических работников. К примеру, для школы, работающей в сложном микрорайоне, где преимущественно проживают люди с невысоким образовательным уровнем, низким социальным статусом, где алкоголизация населения является суровой реальностью, сохранение контингента учащихся - задача первостепенная. За ее решение и нужно награждать учителя, поскольку его ученики, за редким исключением, в принципе не могут продемонстрировать высоких учебных достижений. Безнравственно сравнивать по результатам аттестации или сдачи ЕГЭ итоги работы такой школы с успехами в деятельности учебного заведения, работающего в принципиально иных условиях. Я намеренно выбрал полярные, крайние примеры: элитная гимназия и школа, работающая преимущественно с трудными детьми. Могут возразить, что в массовой общеобразовательной школе мы имеем дело со смешанным, неоднородным контингентом учащихся. Как же там оценивать качество труда педагога? Дифференцированно, исходя из анализа реальных учебных возможностей тех классов-групп, в которых работает данный конкретный учитель. На основании постоянного мониторинга, фиксирующего динамику развития и обученности учеников. Современные диагностические процедуры позволяют получить те неформальные данные, которые и послужат основанием для стимулирования качества профессиональной работы педагога. Тогда труд учителя, успешно занимающегося педагогической коррекцией, может быть оплачен не ниже, а в ряде случаев, когда он имеет дело с очень сложными учениками, даже выше, нежели работа его коллеги по выращиванию одаренных детей. Это и будет в высшей степени справедливая и адекватная оценка качества труда педагога, стимулирующая параллельное решение двух задач школы: социальной и обучающей. Финансовые подробности оставляю в стороне, ибо, уяснив принципы оплаты, любой вменяемый администратор найдет приемлемый способ стимулирования своего педагогического коллектива.

В заключение вновь выражаю сожаление о том, что в свое время мы и наши руководители диалектику учили не по первоисточнику. Что ни говори, а занятия философией оттачивают мышление, помогают находить тонкие инструменты анализа и настройки любой системы, в данном конкретном случае образовательной. Вооружившись ими, мы не стали бы размахивать топором (отметкой), дабы наладить с помощью столь примитивного инструмента нормальное функционирование компьютерных сетей.

Евгений ЯМБУРГ, член-корреспондент РАО, доктор педагогических наук, заслуженный учитель РФ, директор московского центра образования №109