Выдающийся ум мыслить как шерлок холмс полностью. Думай как Шерлок: как развить дедуктивное мышление. Внимание к деталям

Забавно, но книга Марии Конниковой, увлекательная и местамипровокационная, и правда заставляет задуматься о том, как мы думаем.

Book Review

Это на редкость полезная книга, основанная на достижениях современнойпсихологии и полная примеров из современной жизни. Она поможет вамнайти общий язык с вашим внутренним Холмсом и провести с ним вместене один час в уютном кресле у камина, наблюдая и делая выводы.

Boston Globe

Новая книга Марии Конниковой отнюдь не «элементарна»: этоактуальное и глубокомысленное исследование человеческого разума,дополненное примерами из жизни и профессиональной деятельностиШерлока Холмса. Сам Холмс мог бы гордиться, если бы стал авторомтакого замечательного труда!

Publishers Weekly

Яркая, талантливая новая книга Марии Конниковой - не что иное,как учебник по пробуждению сознания, руководство по избавлению отподсознательных предубеждений, от привычки отвлекаться, отнеразберихи наших повседневных мыслей. Даже те читатели, которые несчитают Холмса своим кумиром, обнаружат, что книга стимулирует,увлекает и самое главное - приносит пользу.

The Independent

Посвящается Джефу

Выбор объектов внимания - возможность уделять внимание одним ипренебрегать другими - занимает во внутренних проявлениях жизнитакое же место, как выбор действий - во внешних. И в том и вдругом случае человек несет ответственность за свой выбор и вынужденмириться с его последствиями. Как говорил Ортега-и-Гассет, «скажимне, чему ты уделяешь внимание, и я скажу тебе, кто ты».

У. Х. Оден

Вступление

Когда я была маленькой, перед сном папа обычно читал нам рассказы оШерлоке Холмсе. Мой брат, пользуясь случаем, немедленно засыпал всвоем углу дивана, но все мы, остальные, ловили каждое слово. Помнюбольшое кожаное кресло, в котором сидел папа, одной рукой держа книгуперед собой, помню, как пляшущее в камине пламя отражалось в стеклахего очков в черной оправе. Помню, как он то повышал, то понижалголос, нагнетая напряжение перед каждым поворотом сюжета, и вотнаконец - долгожданная разгадка, когда все вдруг обреталосмысл, а я качала головой, совсем как доктор Ватсон, и думала: «Нуконечно! Как же все просто теперь, когда он все объяснил!»Помню запах трубки, которую папа так часто курил, - как сладкийдым грубоватой табачной смеси оседает в складках кожаного кресла,помню ночные очертания за шторами и застекленной дверью. Трубка упапы была, разумеется, чуть-чуть изогнутая - точь-в-точь как уХолмса. Помню и финальный звук захлопнутой книги, когда страницывновь соединялись под малиновыми крышками переплета, а папа объявлял:«На сегодня все». И мы расходились: просить, умолять истроить жалобные гримасы было бесполезно - наверх и в постель.

И еще одна деталь врезалась мне тогда в память - так глубоко,что сидела в ней, не давая мне покоя, даже спустя много лет, когдаостальные истории поблекли, слились с размытым фоном и приключенияХолмса и его преданного биографа забылись все до единого. Эта деталь- ступеньки.

Ступеньки дома 221В на Бейкер-стрит. Сколько их было? Холмс спросилоб этом Ватсона в «Скандале в Богемии», и этот его вопроснавсегда засел у меня в голове. Холмс и Ватсон рядом в креслах, сыщикобъясняет доктору, чем отличается умение просто смотреть от умениязамечать. Ватсон озадачен. А потом все вдруг становится совершенноясно.

«- Когда я слушаю ваши рассуждения, - заметилВатсон, - все кажется мне до смешного простым -настолько, что я и сам догадался бы без труда, но в каждом отдельномслучае я пребываю в растерянности до тех пор, пока вы не объяснитеход своих мыслей. Тем не менее я убежден, что мой глаз зоркостью неуступает вашему.

Вот именно, - ответил Холмс, закуривая папиросу иоткидываясь на спинку кресла. - Вы видите, но не замечаете.Разница очевидна. К примеру, вы часто видите ступеньки, ведущие изприхожей в эту комнату.

Да, часто.

Сколько раз вы уже видели их?

Несколько сотен.

И сколько же там ступенек?

Ступенек?.. Не знаю.

Именно! Вы не заметили. Хотя видели их. О том и речь. А мнеизвестно, что ступенек там семнадцать, потому что я и видел их, изамечал».

Меня потряс этот диалог, услышанный однажды вечером при свете камина,когда в воздухе витал трубочный дым. Я судорожно попыталасьвспомнить, сколько ступенек в нашем доме (я понятия не имела),сколько их ведет к нашей входной двери (опять нет ответа), а сколько- вниз, в цокольный этаж (десять? Двадцать? Я не сумела назватьдаже приблизительную цифру). Еще долго потом я старалась считатьступеньки на всех лестницах, какие мне попадались, и запоминатьполученные результаты - на случай, если кто-нибудь потребует уменя отчета. Холмс гордился бы мной.

Разумеется, я почти сразу забывала каждое число, которое так прилежностаралась запомнить, - лишь много позднее я поняла: всецелососредоточившись на запоминании, я упускала из виду истинную сутьпроблемы. Мои усилия с самого начала были напрасными.

В то время я не понимала, что у Холмса имелось передо мнойзначительное преимущество. Большую часть жизни он совершенствовалсвой метод вдумчивого взаимодействия с окружающим миром. А ступенькив доме на Бейкер-стрит - всего лишь способ продемонстрироватьнавык, которым он привык пользоваться естественно, не задумываясь.Одно из проявлений процесса, привычно и почти неосознаннопротекающего в его вечно деятельном уме. Если угодно, фокус, неимеющий практической цели - и вместе с тем исполненныйглубочайшего смысла, стоит только задуматься о том, благодаря чему онстал возможным. Фокус, который вдохновил меня написать о нем целуюкнигу.

Идея вдумчивости 1
Словами «вдумчивость» или «вдумчивыйподход» здесь и далее переводится термин mindfulness, врусскоязычной литературе он переводится по-разному, в том числесловами «осознанность» и «психическаявовлеченность». - Прим. пер.

отнюдь не нова. Еще в конце XIX в. отец современной психологии УильямДжеймс писал, что «способность сознательно сосредоточиватьрассеивающееся внимание, делая это вновь и вновь, - первоосновасуждения, характера и воли… Лучшее образование - такое,которое развивает эту способность». Сама по себе упомянутаяспособность - квинтэссенция вдумчивости. А образование,предложенное Джеймсом, - обучение вдумчивому подходу к жизни имышлению.

В 70-х гг. ХХ в. Эллен Лангер продемонстрировала, что вдумчивостьспособна не только менять к лучшему «суждения, характер иволю». Практикуя вдумчивость, пожилые люди даже чувствуют себямоложе и действуют соответственно, этот подход улучшает основныепоказатели их жизнедеятельности, например артериальное давление, атакже когнитивную функцию. Исследования последних лет показали:размышления-медитации (упражнения на полное управление вниманием,составляющее основу вдумчивости), при выполнении их всего пятнадцатьминут в день, меняют показатели активности лобных долей мозга всторону, более характерную для позитивного эмоционального состояния иустановки на результат, иными словами, даже непродолжительноесозерцание природы может сделать нас более проницательными,творческими и продуктивными. Кроме того, теперь мы уже с большойопределенностью можем утверждать: наш мозг не создан длямногозадачности, полностью исключающей вдумчивость. Когда мывынуждены выполнять много дел одновременно, мы не только хужесправляемся со всеми этими делами: у нас ухудшается память, ощутимострадает общее самочувствие.

Но для Шерлока Холмса вдумчивое присутствие - всего лишь первыйшаг. Оно предполагает гораздо более значительную, утилитарную иблагодарную цель. Холмс рекомендует то же, что предписывал УильямДжеймс: учиться развивать наши способности к вдумчивому мышлению иприменять его на практике, чтобы добиваться большего, мыслить лучше,чаще принимать оптимальные решения. Иными словами, речь идет о том,чтобы усовершенствовать нашу способность принимать решения и строитьумозаключения, начиная с ее фундамента, с тех кирпичиков, из которыхсостоит наш разум.

Противопоставляя умение видеть умению замечать, Холмс на самом делеобъясняет Ватсону, что ни в коем случае не следует приниматьбездумность за вдумчивость, путать пассивный подход с активнойвовлеченностью. Наше зрение работает автоматически: этот потоксенсорной информации не требует никаких усилий с нашей стороны, намостается разве что держать глаза открытыми. И мы видим, незадумываясь, вбираем бесчисленные элементы окружающего мира, неудостаивая увиденное необходимой обработки мозгом. Порой мы даже неотдаем себе отчета в том, что оказывается у нас прямо перед глазами.Чтобы что-нибудь заметить, надо сосредоточить внимание. Для этогонужно от пассивного впитывания информации перейти к ее активномувосприятию. То есть осознанно в него включиться. Это относится нетолько к зрению, но и ко всем чувствам, ко всей входящей информации ик каждой мысли.

Мы слишком часто относимся к собственному разуму на удивлениебездумно. Мы плывем по течению, не подозревая, сколь многое упускаемв собственном мыслительном процессе, и даже не догадываемся,насколько бы выиграли, уделив некоторое время тому, чтобы понять егои осмыслить. Как Ватсон, мы шагаем по одной и той же лестницедесятки, сотни, тысячи раз, по несколько раз на дню, но не пытаемсязапомнить даже простейших особенностей этой лестницы (я не удивиласьбы, спроси Холмс не про количество ступенек, а про их цвет иобнаружь, что даже эта подробность осталась не замеченной Ватсоном).

Дело не в том, что мы неспособны к запоминанию: просто мы самипредпочитаем не делать этого. Вспомните детство. Если бы я попросилавас рассказать об улице, на которой вы выросли, вполне вероятно, выприпомнили бы массу деталей: цвет домов, причуды соседей. Запахи вразное время года. Как выглядела улица в разное время суток. Места,где вы играли и где проходили. И где остерегались ходить. Ручаюсь,рассказ затянулся бы на целые часы.

В детстве мы на редкость восприимчивы. Мы впитываем и обрабатываеминформацию с быстротой, о которой в дальнейшем не можем и мечтать.Новые виды, новые звуки и запахи, новые люди, эмоции, впечатления: мыпознаем наш мир и его возможности. Все вокруг новое, все интересное,все возбуждает любопытство. Вот как раз в силу этой новизны всего,что нас окружает, мы чутки и настороженны, мы сосредоточенны и ничегоне упускаем. Более того, благодаря мотивированности и вовлеченности(двум качествам, к которым мы еще не раз вернемся) мы не простовоспринимаем мир полнее, чем будем это делать позже, но и запасаеминформацию впрок. Кто знает, что и когда может пригодиться?

По мере взросления наша пресыщенность растет в геометрическойпрогрессии. Там мы уже были, это мы уже проходили, этому незачемуделять внимание, и разве это мне хоть когда-нибудь понадобится? Неуспев опомниться, мы утрачиваем присущую нам от природывнимательность, увлеченность и любознательность и подчиняемсяпривычке к пассивности и бездумности. И даже когда нам хочетсячем-нибудь увлечься, выясняется, что в этой роскоши, такой доступнойв детстве, нам уже отказано. Остались в прошлом дни, когда нашейглавной работой было учиться, впитывать, взаимодействовать; теперь унас другие, более актуальные (как нам кажется) обязанности, наш умдолжен обслуживать другие потребности. И по мере того как запрос нанаше внимание растет - что не может не вызывать тревоги вусловиях цифровой эпохи, когда от мозга требуется решать множествопараллельных задач двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю,- реально внимание у нас снижается. При этом мы постепенноутрачиваем способность обдумывать собственные мыслительные привычкиили вообще замечать их и все чаще позволяем нашему разуму диктоватьнам суждения и решения вместо того, чтобы поступать прямопротивоположным образом. В самом этом явлении нет ничего плохого -мы еще не раз упомянем о необходимости автоматизации некоторыхпоначалу трудных и когнитивно затратных процессов, - однако оноопасно приближает нас к бездумности. Грань между сноровкой ибездумной машинальностью тонка, и тут надо быть предельновнимательным, чтобы ее нечаянно не пересечь.

У вас наверняка возникали ситуации, когда требуется отказаться отдвижения по накатанной колее, и вдруг оказывается, что вы забыли, какэто делается. Допустим, по пути домой вам надо заехать в аптеку. Обэтом предстоящем деле вы помнили весь день. Вы репетировали мысленно,представляя себе, где надо повернуть еще раз, чтобы подъехать куданужно, лишь немного отклонившись от привычного пути. И вот выобнаруживаете, что стоите возле дома, даже не вспомнив о том, чтособирались заехать куда-то еще. Вы забыли сделать дополнительныйповорот, проехали мимо, и ни малейшей мысли о нем не мелькнуло у васв голове. Вмешалась бездумность, порожденная привычкой, рутинапересилила ту часть мозга, которая знала, что у вас намечено еще однодело.

Это происходит постоянно. Мы настолько встраиваемся в колею, чтопроводим в бездумном оцепенении по полдня. (Вы еще думаете о работе?Беспокоитесь из-за электронного письма? Заранее планируете ужин?Забудьте!) Эта автоматическая забывчивость, эта власть рутины, эталегкость, с которой мы готовы отвлечься, - еще пустяк, хоть изаметный (поскольку нам дано осознать, что мы забыли что-то сделать),эта мелочь - лишь малая часть куда более масштабного явления.Описанное выше происходит чаще, чем нам кажется: мы крайне редкоосознаем собственную бездумность. Сколько мыслей возникает у нас ирассеивается прежде, чем мы успеваем уловить их? Сколько идей иозарений ускользает от нас, потому что мы забываем уделить имвнимание? Сколько решений мы принимаем, не осознавая, как и почему ихприняли, движимые некими внутренними настройками «по умолчанию»- настройками, о существовании которых или смутно догадываемся,или вообще не подозреваем? Как часто у нас случаются дни, когда мывдруг спохватываемся и гадаем, что натворили и как дошли до жизнитакой?

Задача этой книги - помочь вам. На примере принципов Холмса вней разбираются и объясняются те шаги, которые вам необходимопредпринять, чтобы выработать привычку вдумчивого контакта с самимсобой и окружающим миром. Чтобы и вы могли между делом небрежноупомянуть точное количество ступенек на лестнице, к изумлению менеевнимательного собеседника.

Итак, растопите камин, уютно устройтесь на диване и приготовьтесьвновь принять участие в приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсонана кишащих преступниками улицах Лондона - и в самых потаенныхзакоулках человеческого разума.

Часть 1
ПОНЯТЬ САМОГО СЕБЯ

Глава 1
НАУЧНЫЙ МЕТОД МЫШЛЕНИЯ

На фермах в Грейт-Уайерли со скотом творилось что-то ужасное. Овцы,коровы, лошади одна за другой падали замертво среди ночи. Всякий разпричиной смерти становилась длинная неглубокая рана на брюхе, откоторой животное медленно и мучительно истекало кровью. Кому моглоприйти в голову причинять такую боль беззащитным существам?

В полиции решили, что ответ известен: Джорджу Эдалджи, сыну местноговикария, индийцу-полукровке. В 1903 г. двадцатисемилетний Эдалджи былприговорен к семи годам каторжных работ за одно из шестнадцатиувечий, нанесенных пони, труп которого нашли в карьере неподалеку отдома викария. Клятвенные заверения викария, что в момент преступленияего сын спал, не повлияли на приговор. Как и то, что убийствапродолжались уже после заключения Джорджа под стражу. И то, чтодоказательства строились в основном на анонимных письмах, авторствокоторых приписали Джорджу, - письмах, указывающих на него какна убийцу. Полиция во главе с начальником полиции графстваСтаффордшир, старшим констеблем капитаном Джорджем Энсоном, былаубеждена, что преступник найден.

Спустя три года Эдалджи освободили. В Министерство внутренних делВеликобритании было направлено два прошения, заявляющих оневиновности Эдалджи: одно подписали десять тысяч человек, второе -триста юристов, и авторы обоих посланий ссылались на отсутствиедоказательств в этом деле. Однако на этом история не закончилась.Эдалджи вышел на свободу, но его имя по-прежнему оставалосьзапятнанным. До ареста он был присяжным поверенным. Возобновитьюридическую практику после освобождения он не имел права.

В 1906 г. Эдалджи повезло: его делом заинтересовался Артур КонанДойл. В том же году зимой Конан Дойл договорился о встрече с Эдалджив «Гранд-отеле» на Чаринг-Кросс. Если у Конан Дойла иоставались сомнения в невиновности Эдалджи, то они развеялись еще ввестибюле отеля. Как позднее писал Конан Дойл,

«…он пришел в отель, как было условлено, а я задержался,и он коротал время, читая газету. Издалека узнав его по смугломулицу, я остановился и некоторое время наблюдал за ним. Он держалгазету слишком близко к глазам, вдобавок наискось, что указывало нетолько на сильную близорукость, но и выраженный астигматизм. Самамысль о том, чтобы такой человек ночами рыскал по полям и нападал наскот, стараясь не попасться полиции, выглядела смехотворно…Таким образом, уже в этом единственном физическом изъяне заключаласьморальная достоверность его невиновности».

Но, несмотря на собственную убежденность, Конан Дойл знал, что этогонедостаточно и привлечь к данному случаю внимание Министерствавнутренних дел будет гораздо сложнее. И он отправился вГрейт-Уайерли, чтобы заняться сбором относящихся к делу улик. Онрасспрашивал местных жителей, обследовал места преступлений, изучалулики и обстоятельства. Он столкнулся с нарастающей враждебностьюкапитана Энсона. Побывал в школе, где учился Джордж. Поднял давниесведения об анонимных письмах и розыгрышах, объектом которыхстановилась та же семья. Разыскал эксперта-графолога, ранееобъявившего, что почерк Эдалджи совпадает с тем, которым былинаписаны анонимные послания. И наконец представил собранные материалыв Министерство внутренних дел.

Окровавленные лезвия? На самом деле старые и ржавые, - вовсяком случае, ими невозможно нанести раны того типа, от которыхпострадали животные. Глина на одежде Эдалджи? По составу иная, нежелина том поле, где был обнаружен пони. Эксперт-графолог? Ему ужеслучалось приходить к ошибочным выводам, в итоге обвинительныеприговоры выносились невиновным. И конечно, проблема со зрением: какмог человек, страдающий сильным астигматизмом и вдобавок миопией,ориентироваться ночью в полях, где были убиты животные?

Весной 1907 г. с Эдалджи наконец были сняты обвинения в жестокомубийстве животных. Конан Дойл так и не добился полной победы, накоторую рассчитывал, - Джорджу ничем не компенсировали время,проведенное под арестом и в тюрьме, - тем не менее это былуспех. Эдалджи возобновил юридическую практику. Как подытожил КонанДойл, следственная комиссия обнаружила, что «полицейские вновьприступили к расследованию и проводили его с целью поиска невиновного, а улик против Эдалджи, в виновности коего они былиубеждены с самого начала». В августе того же года в Англиипоявился первый апелляционный суд, задачей которого стал контроль вслучае нарушений при свершении правосудия. Дело Эдалджи принятосчитать одним из основных поводов создания таких судов.

Случившееся произвело на друзей Конан Дойла неизгладимое впечатление,но лучше всех свои впечатления выразил писатель Джордж Мередит. «Яне стану упоминать имя, которое вам наверняка осточертело, -сказал Мередит Конан Дойлу, - однако создатель образаблистательного частного сыщика лично доказал, что и сам он кое на чтоспособен». Пусть Шерлок Холмс - плод воображения, однакоего педантичный подход к мышлению совершенно реален. При надлежащемприменении его метод способен сойти со страниц книги и дать ощутимыепозитивные результаты, причем далеко не только в расследованиипреступлений.

Достаточно произнести имя Шерлока Холмса, как в памяти всплываетмножество картинок. Трубка. Охотничий картуз с наушниками. Плащ.Скрипка. Ястребиный профиль. Возможно, лицо Уильяма Джиллета, БэзилаРэтбоуна, Джереми Бретта или других знаменитостей, когда-либовоплощавших образ Холмса, например Бенедикта Камбербэтча и РобертаДауни-младшего 2
Для российского читателя образ гениального сыщика раз инавсегда связан с обликом Василия Ливанова. - Прим.ред.

.Какие бы картины ни возникли перед вашим мысленным взором,предположу, что к слову «психолог» они не имеютотношения. Тем не менее самое время произнести именно его.

Холмс был непревзойденным детективом - это несомненно. Но егопонимание особенностей человеческого мышления превосходит его самыезначительные подвиги на поприще блюстителя закона. Шерлок Холмспредлагает больше, чем просто способ раскрытия преступлений. Егоподход применим далеко не только на улицах туманного Лондона. Онвыходит за пределы и науки, и следственных действий и может служитьобразцом для мышления и даже для существования, столь же эффективнымв наши дни, как и во времена Конан Дойла. Готова поспорить, что вэтом и заключается секрет неослабевающей, поразительной иповсеместной притягательности образа Холмса.

Создавая его, Конан Дойл был невысокого мнения о своем персонаже.Вряд ли он руководствовался намерением представить образец мышления,принятия решений, искусства формулировать и решать задачи. Однакоименно такой образец получился у него. По сути дела, Конан Дойлсоздал идеального выразителя революционных идей в науке и способемышления - революции, развернувшейся в предшествующиедесятилетия и продолжавшейся на заре нового века. В 1887 г. появилсяХолмс - сыщик нового типа, невиданный прежде мыслитель, образецбеспрецедентного применения силы разума. Сегодня Холмс служитэталоном мышления более эффективного, чем то, которое мы воспринимаемкак само собой разумеющееся.

Шерлок Холмс был во многих отношениях провидцем. Его объяснения,методика, весь подход к процессу мышления предвосхитили развитиепсихологии и нейробиологии на сто лет вперед и актуальны уже болеевосьмидесяти лет после смерти его создателя. Но почему-то образмышления Холмса поневоле выглядит как чистый продукт его времени иместа в истории. Если научный метод продемонстрировал своидостоинства во всевозможной научной и прочей деятельности - оттеории эволюции до рентгенографии, от общей теории относительности дооткрытия патогенных микроорганизмов и анестезии, от бихевиоризма допсихоанализа, - тогда почему бы ему не проявляться в принципахсамого мышления?

По мнению самого Артура Конан Дойла, Шерлоку Холмсу изначально былосуждено стать олицетворением научного подхода, идеалом, к которомуследует стремиться, даже если воспроизвести его в точности не удастсяникогда (в конце концов, для чего еще существуют идеалы, если не длятого, чтобы оставаться недосягаемыми?). Само имя Холмса сразу жеуказывает на то, что в намерения автора не входило созданиенезатейливого образа сыщика в духе былых времен: скорее всего, КонанДойл выбрал своему герою имя с умыслом, как дань уважения одному изкумиров своего детства, врачу и философу Оливеру УэнделлуХолмсу-старшему, известному как своими работами, так и практическимидостижениями. Прообразом же личности знаменитого сыщика послужилдругой наставник Конан Дойла, доктор Джозеф Белл - хирург,прославившийся своей наблюдательностью. Поговаривали, что докторуБеллу достаточно одного взгляда, чтобы определить, что пациент -недавно демобилизовавшийся сержант Хайлендского полка, только чтоотслуживший на Барбадосе, и будто бы доктор Белл регулярно проверяетпроницательность своих студентов, пользуясь методами, включающимиэксперименты над собой с применением разных токсических веществ, -вещи, знакомые всем, кто внимательно читал рассказы о Холмсе. Какписал доктору Беллу Конан Дойл, «вокруг ядра, состоящего издедукции, логических выводов и наблюдательности, которые, насколько яслышал, вы практикуете, я попытался создать образ человека, которыйзашел в перечисленном так далеко, как только возможно, а порой и ещедальше…» Именно это - дедукция, логика инаблюдательность - подводит нас к самой сути образа Холмса, ктому, чем он отличается от всех прочих сыщиков, появившихся до и,если уж на то пошло, после него: этот сыщик поднял искусстворасследования до уровня точной науки.

С квинтэссенцией подхода, присущего Шерлоку Холмсу, мы знакомимся вповести «Этюд в багровых тонах», в которой сыщик впервыепредстает перед читателем. Вскоре выясняется, что для Холмса каждоедело - не просто дело, каким оно представляется полицейскимСкотленд-Ярда (преступление, ряд фактов, несколько фигурантов,обобщение информации - все это с целью передать преступника вруки правосудия), а что-то одновременно и большее, и меньшее. Большее- поскольку при этом дело приобретает более широкое и общеезначение, как предмет масштабных изучений и размышлений, становясь,если хотите, научной задачей. Ее очертания неизбежно просматриваютсяв предыдущих задачах и, несомненно, повторятся в будущих, общиепринципы применимы и к другим, на первый взгляд никак не связанныммоментам. Меньшее - поскольку дело лишается сопутствующих емуэмоциональных и гипотетических составляющих - элементов,замутняющих ясность мысли, - и становится настолькообъективным, насколько только может быть реальность вне науки.Результат: преступление есть предмет строго научного исследования,подходить к которому надлежит, руководствуясь научнымиметодологическими принципами. А человеческий разум - их слуга.

Что такое «научный метод мышления»?

Когда речь заходит о научном методе, мы обычно представляем себеученого-экспериментатора в лаборатории - возможно, с пробиркойв руках и в белом халате, - придерживающегося примерно такойпоследовательности действий: сделать некие наблюдения, относящиеся ккакому-либо явлению; выдвинуть гипотезу, объясняющую эти наблюдения;разработать эксперимент с целью проверки этой гипотезы; провестиэксперимент; посмотреть, соответствуют ли результаты ожиданиям; принеобходимости доработать гипотезу; вымыть, прополоскать и повторить.Вроде бы довольно просто. Но как предпринять что-нибудь посложнее?Можно ли натренировать разум, чтобы он всякий раз автоматическидействовал подобным образом?

Холмс рекомендует нам начинать с азов. Как он говорит при нашейпервой встрече с ним, «прежде чем обратиться к моральным иинтеллектуальным сторонам дела, которые представляют собою наибольшиетрудности, пусть исследователь начнет с решения более простых задач».Научный метод основывается на прозаичнейшем из действий -наблюдении. Еще до того как задаться вопросами, определяющими ходрасследования или научного эксперимента, или же чтобы принять вродебы простое решение - приглашать одного из друзей на ужин илинет, - необходимо подготовить фундамент, провестипредварительную работу. Недаром Холмс называет основания своихисследований «элементарными». Ибо они действительнотаковы, это азы устройства и принципов работы всего на свете.

Далеко не каждый ученый осознает, что это за азы, - настолькопрочно они укоренены в его образе мышления. Когда физик придумываетновый эксперимент или химик решает исследовать свойства только чтополученного соединения, он не всегда отдает себе отчет в том, что егоконкретный вопрос, его подход, его гипотеза, сами его представления отом, что он делает, были бы невозможны без имеющихся в егораспоряжении элементарных знаний, накапливающихся годами. Более того,этому ученому будет непросто объяснить вам, откуда именно онпочерпнул саму идею исследований и почему изначально решил, что ониимеют смысл.

После Второй мировой войны физика Ричарда Фейнмана пригласили принятьучастие в работе комиссии штата по учебным программам и выбратьучебники естественных наук для старшеклассников Калифорнии. К ужасуФейнмана, представленные тексты могли скорее запутать учеников,нежели просветить их. Каждый последующий учебник оказывался хужепредыдущего. В конце концов ему попалось многообещающее начало: рядиллюстраций, изображающих заводную игрушку, автомобиль и мальчика навелосипеде. И под каждой подпись: «Чем приведен в движение этотпредмет?» Наконец-то, думал Фейнман, перед ним объяснение азовнауки, начинающееся с основ механики (игрушка), химии (автомобиль) ибиологии (мальчик). Увы, его радость была недолгой. Там, где онрассчитывал наконец найти объяснение и подлинное понимание, он увиделслова: «Этот предмет приведен в движение энергией». Ночто это такое? Почему энергия приводит предметы в движение? Какимобразом она это делает? Эти вопросы не то что не получили ответа, нои не были поставлены. Как выразился Фейнман, «это ничего незначит… это всего лишь слово!» И он продолжалрассуждать: «Что следовало бы сделать, так это рассмотретьзаводную игрушку, увидеть, что у нее внутри пружины, узнать опружинах и колесах, а насчет энергии и думать забыть. И только потом,когда дети поймут, как на самом деле работает игрушка, можно обсудитьс ними более общие принципы энергии».

Фейнман - один из немногих, кто не воспринимал свои базовыезнания как должное, зато всегда помнил о «кирпичиках» -об элементах, лежащих в основе каждой задачи и каждого принципа.Именно это имеет в виду Холмс, объясняя нам, что начинать надо сазов, с таких обыденных вопросов, что мы не удостаиваем их внимания.Как можно выдвигать гипотезы и разрабатывать поддающиеся проверкетеории, если не знаешь заранее, что и как надо наблюдать, если непонимаешь фундаментальную природу задачи, о которой идет речь, нераскладываешь ее на основные составляющие? (Простота обманчива -в этом мы убедимся в двух следующих главах.)

Научный метод начинается с обширной базы знаний, с понимания фактов иобщих очертаний задачи, которую предстоит решить. В повести «Этюдв багровых тонах» такой задачей для Холмса становится тайнаубийства в заброшенном доме в Лористон-Гарденс. В вашем случае речьможет идти о решении - сменить профессию или не делать этого.Какой бы ни была специфика проблемы, необходимо дать ей определение,мысленно сформулировать ее как можно конкретнее, а затем восполнитьпробелы в ней благодаря опыту прошлого и наблюдениям, сделанным внастоящем. (Как напоминает Холмс инспекторам Лестрейду и Грегсону, незаметившим сходства расследуемого убийства с совершенным ранее:«Ничто не ново под луной. Все уже бывало прежде».)

Только потом можно перейти к этапу разработки гипотезы. В этот моментсыщик призывает на помощь свое воображение и намечает возможные линиирасследования в зависимости от хода событий, не цепляясь за самыеочевидные объяснения (к примеру, в «Этюде в багровых тонах»надпись «Rache» на стене не обязательно означаетнедописанное имя «Рэчел» - оно вполне можетоказаться немецким словом «месть»), - а выпытаетесь предугадать вероятные сценарии вследствие смены вамиработы. При этом в обоих случаях гипотезы выдвигаются не наобум: всесценарии и объяснения опираются на базовые знания и наблюдения.

Лишь после этого можно переходить к проверке гипотезы. Что онаподразумевает? На этом этапе Холмс рассматривает все возможные линиирасследования, отбрасывая их одну за другой, пока не останется одна,пусть даже самая невероятная, которая и окажется истинной. А вампредстоит перебрать один за другим сценарии смены работы и попытатьсяпройти по цепочке возможных последствий до их логического завершения.Как мы убедимся далее, такая задача вполне осуществима.

Но на этом дело не заканчивается. Меняются времена, меняютсяобстоятельства. Исходную базу знаний требуется постоянно обновлять.Поскольку наше окружение меняется, не следует забывать о пересмотре иповторной проверке гипотез. Едва мы перестанем быть внимательными,самые революционные идеи рискуют оказаться неадекватными. Авдумчивость может превратиться в бездумность, как только мы прекратимдействовать, сомневаться, постоянно прикладывать усилия.

Начать стоит с обнадёживающего. Способности Шерлока Холмса абсолютно реальны. И вообще, легендарный персонаж был списан Конан Дойлем с живого человека - профессора Эдинбургского университета Джозефа Белла. Он был широко известен благодаря своему умению по мелочам угадывать характер человека, его прошлое и профессию.

С другой стороны, существование одного реального выдающегося человека не гарантирует успех всем, кто попытается повторить его достижения. Овладеть способностями, сравнимыми со способностями Холмса, невероятно сложно. При другом раскладе полицейские Скотленд-Ярда не бегали бы на Бейкер-стрит за подсказками, верно?

То, что он делает, реально. Но что он делает?

Актёрствует, демонстрирует свою заносчивость, самолюбие и… недюжинный ум. Всё это оправдано тем, с какой лёгкостью он раскрывает преступления. Но как он это делает?

Главным оружием Шерлока Холмса становится дедуктивный метод. Логика, подкреплённая повышенным вниманием к деталям и выдающимся интеллектом.

И по сей день идут споры, что использует Холмс: дедукцию или индукцию. Но, вероятнее всего, истина где-то посередине. Шерлок Холмс накапливает свои рассуждения, опыт, ключи к самым запутанным делам, систематизирует их, собирая в общую базу, которой потом успешно пользуется, применяя и дедукцию, и индукцию. Делает он это блестяще.

Большая часть критиков и исследователей склоняется к тому, что Конан Дойль не допускал ошибки и Холмс действительно использует дедуктивный метод. Для простоты изложения далее мы будем говорить именно о нём.

Чем орудует ум Шерлока Холмса

Дедуктивный метод

Это основное оружие детектива, которое, однако, не стало бы работать без ряда дополнительных компонентов.

Внимание

Шерлок Холмс улавливает даже мельчайшие детали. Если бы не этот навык, у него просто не было бы материала для рассуждений, улик и зацепок.

База знаний

Лучше всего об этом сказал сам сыщик:

Все преступления обнаруживают большое родовое сходство. Они (агенты Скотланд-Ярда) знакомят меня с обстоятельствами того или иного дела. Зная подробности тысячи дел, было бы странно не разгадать тысяча первое.

Чертоги разума

Это его превосходная память. Это хранилище, к которому он обращается практически каждый раз, когда ищет решение новой загадки. Это накопленные Холмсом знания, обстоятельства и факты, значительную часть которых больше нигде не достать.

Постоянный анализ

Шерлок Холмс анализирует, рефлексирует, задаёт вопросы и отвечает на них. Часто он прибегает даже к двойному анализу, не напрасно ведь сыщик постоянно действует вместе со своим напарником доктором Ватсоном.

Как этому научиться

Обращайте внимание на мелочи

Доведите умение обращать внимание на детали до автоматизма. В конце концов, только детали имеют значение. Они - материал для ваших рассуждений и выводов, они - ключи к разгадке и решению проблемы. Учитесь смотреть. Смотреть так, чтобы видеть.

Развивайте память

Только так можно научиться анализировать, выводить собственную статистику и формировать закономерности. Только спасёт в трудный момент, когда других источников информации у вас не окажется. Именно память поможет верно проанализировать все те мелочи, которые захватило ваше внимание, когда вы нападёте на след.

Учитесь формулировать

Оформляйте свои догадки и выводы, составляйте «досье» на прохожих, пишите словесные портреты, выстраивайте стройные и чёткие логические цепочки. Так вы не только постепенно освоите метод Шерлока, но и сделаете своё мышление более чётким и ясным.

Углубляйтесь в область

Можно было бы сказать «расширяйте кругозор», но Холмс не одобрил бы эту пространную формулировку. Старайтесь углублять свои знания в избранной области, избегайте и бесполезных знаний. Старайтесь расти вглубь, а не вширь, как бы абсурдно это ни звучало.

Концентрируйтесь

Кроме всего прочего, Холмс - гений концентрации. Он умеет отгородиться от окружающего мира, когда занят делом, и не даёт отвлекающим факторам отрывать себя от важного. Его не должна отвлекать ни болтовня миссис Хадсон, ни взрыв в соседнем доме по Бейкер-стрит. Только высокий уровень концентрации позволит вам трезво и логично размышлять. Это обязательное условие овладения методом дедукции.

Изучите язык тела

Источник информации, о котором многие забывают. Холмс никогда им не пренебрегает. Он анализирует движения человека, то, как он ведёт себя и жестикулирует, обращает внимание на мимику и мелкую моторику. Порой человек выдаёт свои скрытые намерения или непроизвольно сигнализирует о собственной лжи. Пользуйтесь этими подсказками.

Развивайте интуицию

Именно интуиция часто подсказывала знаменитому сыщику верное решение. Орды шарлатанов изрядно подпортили репутацию шестого чувства, но это ещё не значит, что им нужно пренебрегать. Разберитесь со своей интуицией, научитесь ей доверять и развивайте её.

Делайте заметки

Причём разного рода. Имеет смысл завести дневник и записывать туда, что с вами произошло за день. Так вы анализируете всё, что узнали и заметили, подводите итог и делаете вывод. Мозг активно трудится во время такого анализа. Можете вести полевые заметки, где будете отмечать свои наблюдения за окружающим миром и людьми вокруг вас. Это поможет систематизировать наблюдения и выводить закономерности. Кому-то больше подойдёт блог или электронный дневник - всё индивидуально.

Задавайте вопросы

Чем больше вопросов вы будете задавать, тем лучше. Относитесь критически к происходящему, ищите причины и объяснения, источники влияния и воздействия. Стройте логические цепочки и причинно-следственные связи. Умение задавать вопросы постепенно породит навык находить ответы.

Решайте задачи и головоломки

Что угодно: от обыкновенных задач из школьных учебников до сложных головоломок на логику и нестандартное мышление. Эти упражнения заставят ваш мозг работать, искать решения и ответы. Как раз то, что нужно для развития дедуктивного мышления.

Придумывайте головоломки

Уже научились быстро их решать? Попробуйте составлять свои. Задача сама по себе необычная, поэтому придётся непросто. Но результат того стоит.

Читайте. Больше. Лучше

Значение будет иметь скорее даже не то, что вы читаете, а как именно вы это делаете. Чтобы развить дедуктивное мышление, вам нужно анализировать прочитанное и обращать внимание на детали. Сравнивать информацию из разных источников и проводить параллели. Включать полученную информацию в контекст уже имеющихся у вас знаний и пополнять свою картотеку.

Больше слушайте, меньше говорите

Холмс не мог бы с такой лёгкостью распутывать дела, если бы не прислушивался к каждому слову клиента. Порой одно слово решает, повиснет дело в воздухе или будет распутано, заинтересуется им легендарный сыщик или нет. Вспомните только огромного хаунда в «Собаке Баскервилей» и одно слово, перевернувшее жизнь девушки во второй серии четвёртого сезона сериала на BBC.

Любите то, что делаете

Только сильный интерес и огромное желание помогут вам дойти до конца. Только так вы не свернёте с пути постоянных трудностей и внешне неразрешимых задач. Если бы Холмс не любил своё дело, он бы не стал легендой.

Практикуйтесь

Самый важный пункт я приберёг для финала. Практика - ключ к овладению дедуктивным мышлением. Ключ к методу Холмса. Практикуйтесь всегда и везде. Даже если поначалу вы будете не уверены в верности своих суждений. Даже если сперва вы больше будете похожи на доктора Ватсона в своих умозаключениях. Смотрите на людей в метро, по дороге на работу, присматривайтесь к окружающим на вокзалах и в аэропортах. Только доведённый до автоматизма навык станет действительно рабочим.

Дедуктивное мышление может пригодиться где угодно, а таланты легендарного сыщика при постоянной практике останутся с вами на всю жизнь. Метод Холмса интересен сам по себе и даёт удивительные результаты. Так почему бы не попробовать освоить его?

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Annotation

Можно ли научиться мыслить так же четко и рационально, как Шерлок Холмс, или его безупречная логика и кристальная ясность ума – лишь выдумка писателя?

Да, убеждена Мария Конникова, известный американский психолог и журналист. Рассматривая эпизоды из книг Конан Дойла в свете современной нейробиологии и психологии, она шаг за шагом, непринужденно и увлекательно раскрывает ментальные стратегии, которые приводят к четкому мышлению и глубокому пониманию явлений и фактов. В книге описано, как, по примеру великого сыщика, при желании и определенной тренировке мы можем обострить свое восприятие, развить логику и творческий потенциал.

Перевод: Ульяна Сапцина

Мария Конникова

Вступление

Мария Конникова

Выдающийся ум: мыслить как Шерлок Холмс

...

Забавно, но книга Марии Конниковой, увлекательная и местами провокационная, и правда заставляет задуматься о том, как мы думаем.

Book Review

...

Это на редкость полезная книга, основанная на достижениях современной психологии и полная примеров из современной жизни. Она поможет вам найти общий язык с вашим внутренним Холмсом и провести с ним вместе не один час в уютном кресле у камина, наблюдая и делая выводы.

Boston Globe

...

Новая книга Марии Конниковой отнюдь не «элементарна»: это актуальное и глубокомысленное исследование человеческого разума, дополненное примерами из жизни и профессиональной деятельности Шерлока Холмса. Сам Холмс мог бы гордиться, если бы стал автором такого замечательного труда!

Publishers Weekly

...

Яркая, талантливая новая книга Марии Конниковой – не что иное, как учебник по пробуждению сознания, руководство по избавлению от подсознательных предубеждений, от привычки отвлекаться, от неразберихи наших повседневных мыслей. Даже те читатели, которые не считают Холмса своим кумиром, обнаружат, что книга стимулирует, увлекает и самое главное – приносит пользу.

The Independent

Посвящается Джефу

Выбор объектов внимания – возможность уделять внимание одним и пренебрегать другими – занимает во внутренних проявлениях жизни такое же место, как выбор действий – во внешних. И в том и в другом случае человек несет ответственность за свой выбор и вынужден мириться с его последствиями. Как говорил Ортега-и-Гассет, «скажи мне, чему ты уделяешь внимание, и я скажу тебе, кто ты».

У. Х. Оден

Вступление

Когда я была маленькой, перед сном папа обычно читал нам рассказы о Шерлоке Холмсе. Мой брат, пользуясь случаем, немедленно засыпал в своем углу дивана, но все мы, остальные, ловили каждое слово. Помню большое кожаное кресло, в котором сидел папа, одной рукой держа книгу перед собой, помню, как пляшущее в камине пламя отражалось в стеклах его очков в черной оправе. Помню, как он то повышал, то понижал голос, нагнетая напряжение перед каждым поворотом сюжета, и вот наконец – долгожданная разгадка, когда все вдруг обретало смысл, а я качала головой, совсем как доктор Ватсон, и думала: «Ну конечно! Как же все просто теперь, когда он все объяснил!» Помню запах трубки, которую папа так часто курил, – как сладкий дым грубоватой табачной смеси оседает в складках кожаного кресла, помню ночные очертания за шторами и застекленной дверью. Трубка у папы была, разумеется, чуть-чуть изогнутая – точь-в-точь как у Холмса. Помню и финальный звук захлопнутой книги, когда страницы вновь соединялись под малиновыми крышками переплета, а папа объявлял: «На сегодня все». И мы расходились: просить, умолять и строить жалобные гримасы было бесполезно – наверх и в постель.

И еще одна деталь врезалась мне тогда в память – так глубоко, что сидела в ней, не давая мне покоя, даже спустя много лет, когда остальные истории поблекли, слились с размытым фоном и приключения Холмса и его преданного биографа забылись все до единого. Эта деталь – ступеньки.

Ступеньки дома 221В на Бейкер-стрит. Сколько их было? Холмс спросил об этом Ватсона в «Скандале в Богемии», и этот его вопрос навсегда засел у меня в голове. Холмс и Ватсон рядом в креслах, сыщик объясняет доктору, чем отличается умение просто смотреть от умения замечать. Ватсон озадачен. А потом все вдруг становится совершенно ясно.

...

«– Когда я слушаю ваши рассуждения, – заметил Ватсон, – все кажется мне до смешного простым – настолько, что я и сам догадался бы без труда, но в каждом отдельном случае я пребываю в растерянности до тех пор, пока вы не объясните ход своих мыслей. Тем не менее я убежден, что мой глаз зоркостью не уступает вашему.

– Вот именно, – ответил Холмс, закуривая папиросу и откидываясь на спинку кресла. – Вы видите, но не замечаете. Разница очевидна. К примеру, вы часто видите ступеньки, ведущие из прихожей в эту комнату.

– Да, часто.

– Сколько раз вы уже видели их?

– Несколько сотен.

– И сколько же там ступенек?

– Ступенек?.. Не знаю.

– Именно! Вы не заметили. Хотя видели их. О том и речь. А мне известно, что ступенек там семнадцать, потому что я и видел их, и замечал».

Меня потряс этот диалог, услышанный однажды вечером при свете камина, когда в воздухе витал трубочный дым. Я судорожно попыталась вспомнить, сколько ступенек в нашем доме (я понятия не имела), сколько их ведет к нашей входной двери (опять нет ответа), а сколько – вниз, в цокольный этаж (десять? Двадцать? Я не сумела назвать даже приблизительную цифру). Еще долго потом я старалась считать ступеньки на всех лестницах, какие мне попадались, и запоминать полученные результаты – на случай, если кто-нибудь потребует у меня отчета. Холмс гордился бы мной.

Разумеется, я почти сразу забывала каждое число, которое так прилежно старалась запомнить, – лишь много позднее я поняла: всецело сосредоточившись на запоминании, я упускала из виду истинную суть проблемы. Мои усилия с самого начала были напрасными.

В то время я не понимала, что у Холмса имелось передо мной значительное преимущество. Большую часть жизни он совершенствовал свой метод вдумчивого взаимодействия с окружающим миром. А ступеньки в доме на Бейкер-стрит – всего лишь способ продемонстрировать навык, которым он привык пользоваться естественно, не задумываясь. Одно из проявлений процесса, привычно и почти неосознанно протекающего в его вечно деятельном уме. Если угодно, фокус, не имеющий практической цели – и вместе с тем исполненный глубочайшего смысла, стоит только задуматься о том, благодаря чему он стал возможным. Фокус, который вдохновил меня написать о нем целую книгу.

Идея вдумчивости отнюдь не нова. Еще в конце XIX в. отец современной психологии Уильям Джеймс писал, что «способность сознательно сосредоточивать рассеивающееся внимание, делая это вновь и вновь, – первооснова суждения, характера и воли… Лучшее образование – такое, которое развивает эту способность». Сама по себе упомянутая способность – квинтэссенция вдумчивости. А образование, предложенное Джеймсом, – обучение вдумчивому подходу к жизни и мышлению.

В 70-х гг. ХХ в. Эллен Лангер продемонстрировала, что вдумчивость способна не только менять к лучшему «суждения, характер и волю». Практикуя вдумчивость, пожилые люди даже чувствуют себя моложе и действуют соответственно, этот подход улучшает основные показатели их жизнедеятельности, например артериальное давление, а также когнитивную функцию. Исследования последних лет показали: размышления-медитации (упражнения на полное управление вниманием, составляющее основу вдумчивости), при выполнении их всего пятнадцать минут в день, меняют показатели активности лобных долей мозга в сторону, более характерную для позитивного эмоционального состояния и установки на результат, иными словами, даже непродолжительное созерцание природы может сделать нас более проницательными, творческими и продуктивными. Кроме того, теперь мы уже с большой определенностью можем утверждать: наш мозг не создан для многозадачности, полностью исключающей вдумчивость. Когда мы вынуждены выполнять много дел одновременно, мы не только хуже справляемся со всеми этими делами: у нас ухудшается память, ощутимо страдает общее самочувствие.

Но для Шерлока Холмса вдумчивое присутствие – всего лишь первый шаг. Оно предполагает гораздо более значительную, утилитарную и благодарную цель. Холмс рекомендует то же, что предписывал Уильям Джеймс: учиться развивать наши способности к вдумчивому мышлению и применять его на практике, чтобы добиваться большего, мыслить лучше, чаще принимать оптимальные решения. Иными словами, речь идет о том, чтобы усовершенствовать нашу способность принимать решения и строить умозаключения, начиная с ее фундамента, с тех кирпичиков, из которых состоит наш разум.

Противопоставляя умение видеть умению замечать, Холмс на самом деле объясняет Ватсону, что ни в коем случае не следует принимать бездумность за вдумчивость, путать пассивный подход с активной вовлеченностью. Наше зрение работает автоматически: этот поток сенсорной информации не требует никаких усилий с нашей стороны, нам остается разве что держать глаза открытыми. И мы видим, не задумываясь, вбираем бесчисленные элементы окружающего мира, не удостаивая увиденное необходимой обработки мозгом. Порой мы даже не отдаем себе отчета в том, что оказывается у нас прямо перед глазами. Чтобы что-нибудь заметить, надо сосредоточить внимание. Для этого нужно от пассивного впитывания информации перейти к ее активному восприятию. То есть осознанно в него включиться. Это относится не только к зрению, но и ко всем чувствам, ко всей входящей информации и к каждой мысли.

Мы слишком часто относимся к собственному разуму на удивление бездумно. Мы плывем по течению, не подозревая, сколь многое упускаем в собственном мыслительном процессе, и даже не догадываемся, насколько бы выиграли, уделив некоторое время тому, чтобы понять его и осмыслить. Как Ватсон, мы шагаем по одной и той же лестнице десятки, сотни, тысячи раз, по несколько раз на дню, но не пытаемся запомнить даже простейших особенностей этой лестницы (я не удивилась бы, спроси Холмс не про количество ступенек, а про их цвет и обнаружь, что даже эта подробность осталась не замеченной Ватсоном).

Дело не в том, что мы неспособны к запоминанию: просто мы сами предпочитаем не делать этого. Вспомните детство. Если бы я попросила вас рассказать об улице, на которой вы выросли, вполне вероятно, вы припомнили бы массу деталей: цвет домов, причуды соседей. Запахи в разное время года. Как выглядела улица в разное время суток. Места, где вы играли и где проходили. И где остерегались ходить. Ручаюсь, рассказ затянулся бы на целые часы.

В детстве мы на редкость восприимчивы. Мы впитываем и обрабатываем информацию с быстротой, о которой в дальнейшем не можем и мечтать. Новые виды, новые звуки и запахи, новые люди, эмоции, впечатления: мы познаем наш мир и его возможности. Все вокруг новое, все интересное, все возбуждает любопытство. Вот как раз в силу этой новизны всего, что нас окружает, мы чутки и настороженны, мы сосредоточенны и ничего не упускаем. Более того, благодаря мотивированности и вовлеченности (двум качествам, к которым мы еще не раз вернемся) мы не просто воспринимаем мир полнее, чем будем это делать позже, но и запасаем информацию впрок. Кто знает, что и когда может пригодиться?

По мере взросления наша пресыщенность растет в геометрической прогрессии. Там мы уже были, это мы уже проходили, этому незачем уделять внимание, и разве это мне хоть когда-нибудь понадобится? Не успев опомниться, мы утрачиваем присущую нам от природы внимательность, увлеченность и любознательность и подчиняемся привычке к пассивности и бездумности. И даже когда нам хочется чем-нибудь увлечься, выясняется, что в этой роскоши, такой доступной в детстве, нам уже отказано. Остались в прошлом дни, когда нашей главной работой было учиться, впитывать, взаимодействовать; теперь у нас другие, более актуальные (как нам кажется) обязанности, наш ум должен обслуживать другие потребности. И по мере того как запрос на наше внимание растет – что не может не вызывать тревоги в условиях цифровой эпохи, когда от мозга требуется решать множество параллельных задач двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, – реально внимание у нас снижается. При этом мы постепенно утрачиваем способность обдумывать собственные мыслительные привычки или вообще замечать их и все чаще позволяем нашему разуму диктовать нам суждения и решения вместо того, чтобы поступать прямо противоположным образом. В самом этом явлении нет ничего плохого – мы еще не раз упомянем о необходимости автоматизации некоторых поначалу трудных и когнитивно затратных процессов, – однако оно опасно приближает нас к бездумности. Грань между сноровкой и бездумной машинальностью тонка, и тут надо быть предельно внимательным, чтобы ее нечаянно не пересечь.

У вас наверняка возникали ситуации, когда требуется отказаться от движения по накатанной колее, и вдруг оказывается, что вы забыли, как это делается. Допустим, по пути домой вам надо заехать в аптеку. Об этом предстоящем деле вы помнили весь день. Вы репетировали мысленно, представляя себе, где надо повернуть еще раз, чтобы подъехать куда нужно, лишь немного отклонившись от привычного пути. И вот вы обнаруживаете, что стоите возле дома, даже не вспомнив о том, что собирались заехать куда-то еще. Вы забыли сделать дополнительный поворот, проехали мимо, и ни малейшей мысли о нем не мелькнуло у вас в голове. Вмешалась бездумность, порожденная привычкой, рутина пересилила ту часть мозга, которая знала, что у вас намечено еще одно дело.

Это происходит постоянно. Мы настолько встраиваемся в колею, что проводим в бездумном оцепенении по полдня. (Вы еще думаете о работе? Беспокоитесь из-за электронного письма? Заранее планируете ужин? Забудьте!) Эта автоматическая забывчивость, эта власть рутины, эта легкость, с которой мы готовы отвлечься, – еще пустяк, хоть и заметный (поскольку нам дано осознать, что мы забыли что-то сделать), эта мелочь – лишь малая часть куда более масштабного явления. Описанное выше происходит чаще, чем нам кажется: мы крайне редко осознаем собственную бездумность. Сколько мыслей возникает у нас и рассеивается прежде, чем мы успеваем уловить их? Сколько идей и озарений ускользает от нас, потому что мы забываем уделить им внимание? Сколько решений мы принимаем, не осознавая, как и почему их приняли, движимые некими внутренними настройками «по умолчанию» – настройками, о существовании которых или смутно догадываемся, или вообще не подозреваем? Как часто у нас случаются дни, когда мы вдруг спохватываемся и гадаем, что натворили и как дошли до жизни такой?

Задача этой книги – помочь вам. На примере принципов Холмса в ней разбираются и объясняются те шаги, которые вам необходимо предпринять, чтобы выработать привычку вдумчивого контакта с самим собой и окружающим миром. Чтобы и вы могли между делом небрежно упомянуть точное количество ступенек на лестнице, к изумлению менее внимательного собеседника.Итак, растопите камин, уютно устройтесь на диване и приготовьтесь вновь принять участие в приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона на кишащих преступниками улицах Лондона – и в самых потаенных закоулках человеческого разума.

Часть 1 ПОНЯТЬ САМОГО СЕБЯ

Глава 1 НАУЧНЫЙ МЕТОД МЫШЛЕНИЯ

На фермах в Грейт-Уайерли со скотом творилось что-то ужасное. Овцы, коровы, лошади одна за другой падали замертво среди ночи. Всякий раз причиной смерти становилась длинная неглубокая рана на брюхе, от которой животное медленно и мучительно истекало кровью. Кому могло прийти в голову причинять такую боль беззащитным существам?

В полиции решили, что ответ известен: Джорджу Эдалджи, сыну местного викария, индийцу-полукровке. В 1903 г. двадцатисемилетний Эдалджи был приговорен к семи годам каторжных работ за одно из шестнадцати увечий, нанесенных пони, труп которого нашли в карьере неподалеку от дома викария. Клятвенные заверения викария, что в момент преступления его сын спал, не повлияли на приговор. Как и то, что убийства продолжались уже после заключения Джорджа под стражу. И то, что доказательства строились в основном на анонимных письмах, авторство которых приписали Джорджу, – письмах, указывающих на него как на убийцу. Полиция во главе с начальником полиции графства Стаффордшир, старшим констеблем капитаном Джорджем Энсоном, была убеждена, что преступник найден.

Спустя три года Эдалджи освободили. В Министерство внутренних дел Великобритании было направлено два прошения, заявляющих о невиновности Эдалджи: одно подписали десять тысяч человек, второе – триста юристов, и авторы обоих посланий ссылались на отсутствие доказательств в этом деле. Однако на этом история не закончилась. Эдалджи вышел на свободу, но его имя по-прежнему оставалось запятнанным. До ареста он был присяжным поверенным. Возобновить юридическую практику после освобождения он не имел права.

В 1906 г. Эдалджи повезло: его делом заинтересовался Артур Конан Дойл. В том же году зимой Конан Дойл договорился о встрече с Эдалджи в «Гранд-отеле» на Чаринг-Кросс. Если у Конан Дойла и оставались сомнения в невиновности Эдалджи, то они развеялись еще в вестибюле отеля. Как позднее писал Конан Дойл,

...

«…он пришел в отель, как было условлено, а я задержался, и он коротал время, читая газету. Издалека узнав его по смуглому лицу, я остановился и некоторое время наблюдал за ним. Он держал газету слишком близко к глазам, вдобавок наискось, что указывало не только на сильную близорукость, но и выраженный астигматизм. Сама мысль о том, чтобы такой человек ночами рыскал по полям и нападал на скот, стараясь не попасться полиции, выглядела смехотворно… Таким образом, уже в этом единственном физическом изъяне заключалась моральная достоверность его невиновности».

Но, несмотря на собственную убежденность, Конан Дойл знал, что этого недостаточно и привлечь к данному случаю внимание Министерства внутренних дел будет гораздо сложнее. И он отправился в Грейт-Уайерли, чтобы заняться сбором относящихся к делу улик. Он расспрашивал местных жителей, обследовал места преступлений, изучал улики и обстоятельства. Он столкнулся с нарастающей враждебностью капитана Энсона. Побывал в школе, где учился Джордж. Поднял давние сведения об анонимных письмах и розыгрышах, объектом которых становилась та же семья. Разыскал эксперта-графолога, ранее объявившего, что почерк Эдалджи совпадает с тем, которым были написаны анонимные послания. И наконец представил собранные материалы в Министерство внутренних дел.

Окровавленные лезвия? На самом деле старые и ржавые, – во всяком случае, ими невозможно нанести раны того типа, от которых пострадали животные. Глина на одежде Эдалджи? По составу иная, нежели на том поле, где был обнаружен пони. Эксперт-графолог? Ему уже случалось приходить к ошибочным выводам, в итоге обвинительные приговоры выносились невиновным. И конечно, проблема со зрением: как мог человек, страдающий сильным астигматизмом и вдобавок миопией, ориентироваться ночью в полях, где были убиты животные?

Весной 1907 г. с Эдалджи наконец были сняты обвинения в жестоком убийстве животных. Конан Дойл так и не добился полной победы, на которую рассчитывал, – Джорджу ничем не компенсировали время, проведенное под арестом и в тюрьме, – тем не менее это был успех. Эдалджи возобновил юридическую практику. Как подытожил Конан Дойл, следственная комиссия обнаружила, что «полицейские вновь приступили к расследованию и проводили его с целью поиска не виновного, а улик против Эдалджи, в виновности коего они были убеждены с самого начала». В августе того же года в Англии появился первый апелляционный суд, задачей которого стал контроль в случае нарушений при свершении правосудия. Дело Эдалджи принято считать одним из основных поводов создания таких судов.

Случившееся произвело на друзей Конан Дойла неизгладимое впечатление, но лучше всех свои впечатления выразил писатель Джордж Мередит. «Я не стану упоминать имя, которое вам наверняка осточертело, – сказал Мередит Конан Дойлу, – однако создатель образа блистательного частного сыщика лично доказал, что и сам он кое на что способен». Пусть Шерлок Холмс – плод воображения, однако его педантичный подход к мышлению совершенно реален. При надлежащем применении его метод способен сойти со страниц книги и дать ощутимые позитивные результаты, причем далеко не только в расследовании преступлений.

Достаточно произнести имя Шерлока Холмса, как в памяти всплывает множество картинок. Трубка. Охотничий картуз с наушниками. Плащ. Скрипка. Ястребиный профиль. Возможно, лицо Уильяма Джиллета, Бэзила Рэтбоуна, Джереми Бретта или других знаменитостей, когда-либо воплощавших образ Холмса, например Бенедикта Камбербэтча и Роберта Дауни-младшего . Какие бы картины ни возникли перед вашим мысленным взором, предположу, что к слову «психолог» они не имеют отношения. Тем не менее самое время произнести именно его.

Холмс был непревзойденным детективом – это несомненно. Но его понимание особенностей человеческого мышления превосходит его самые значительные подвиги на поприще блюстителя закона. Шерлок Холмс предлагает больше, чем просто способ раскрытия преступлений. Его подход применим далеко не только на улицах туманного Лондона. Он выходит за пределы и науки, и следственных действий и может служить образцом для мышления и даже для существования, столь же эффективным в наши дни, как и во времена Конан Дойла. Готова поспорить, что в этом и заключается секрет неослабевающей, поразительной и повсеместной притягательности образа Холмса.

Создавая его, Конан Дойл был невысокого мнения о своем персонаже. Вряд ли он руководствовался намерением представить образец мышления, принятия решений, искусства формулировать и решать задачи. Однако именно такой образец получился у него. По сути дела, Конан Дойл создал идеального выразителя революционных идей в науке и способе мышления – революции, развернувшейся в предшествующие десятилетия и продолжавшейся на заре нового века. В 1887 г. появился Холмс – сыщик нового типа, невиданный прежде мыслитель, образец беспрецедентного применения силы разума. Сегодня Холмс служит эталоном мышления более эффективного, чем то, которое мы воспринимаем как само собой разумеющееся.

Шерлок Холмс был во многих отношениях провидцем. Его объяснения, методика, весь подход к процессу мышления предвосхитили развитие психологии и нейробиологии на сто лет вперед и актуальны уже более восьмидесяти лет после смерти его создателя. Но почему-то образ мышления Холмса поневоле выглядит как чистый продукт его времени и места в истории. Если научный метод продемонстрировал свои достоинства во всевозможной научной и прочей деятельности – от теории эволюции до рентгенографии, от общей теории относительности до открытия патогенных микроорганизмов и анестезии, от бихевиоризма до психоанализа, – тогда почему бы ему не проявляться в принципах самого мышления?

По мнению самого Артура Конан Дойла, Шерлоку Холмсу изначально было суждено стать олицетворением научного подхода, идеалом, к которому следует стремиться, даже если воспроизвести его в точности не удастся никогда (в конце концов, для чего еще существуют идеалы, если не для того, чтобы оставаться недосягаемыми?). Само имя Холмса сразу же указывает на то, что в намерения автора не входило создание незатейливого образа сыщика в духе былых времен: скорее всего, Конан Дойл выбрал своему герою имя с умыслом, как дань уважения одному из кумиров своего детства, врачу и философу Оливеру Уэнделлу Холмсу-старшему, известному как своими работами, так и практическими достижениями. Прообразом же личности знаменитого сыщика послужил другой наставник Конан Дойла, доктор Джозеф Белл – хирург, прославившийся своей наблюдательностью. Поговаривали, что доктору Беллу достаточно одного взгляда, чтобы определить, что пациент – недавно демобилизовавшийся сержант Хайлендского полка, только что отслуживший на Барбадосе, и будто бы доктор Белл регулярно проверяет проницательность своих студентов, пользуясь методами, включающими эксперименты над собой с применением разных токсических веществ, – вещи, знакомые всем, кто внимательно читал рассказы о Холмсе. Как писал доктору Беллу Конан Дойл, «вокруг ядра, состоящего из дедукции, логических выводов и наблюдательности, которые, насколько я слышал, вы практикуете, я попытался создать образ человека, который зашел в перечисленном так далеко, как только возможно, а порой и еще дальше…» Именно это – дедукция, логика и наблюдательность – подводит нас к самой сути образа Холмса, к тому, чем он отличается от всех прочих сыщиков, появившихся до и, если уж на то пошло, после него: этот сыщик поднял искусство расследования до уровня точной науки.

С квинтэссенцией подхода, присущего Шерлоку Холмсу, мы знакомимся в повести «Этюд в багровых тонах», в которой сыщик впервые предстает перед читателем. Вскоре выясняется, что для Холмса каждое дело – не просто дело, каким оно представляется полицейским Скотленд-Ярда (преступление, ряд фактов, несколько фигурантов, обобщение информации – все это с целью передать преступника в руки правосудия), а что-то одновременно и большее, и меньшее. Большее – поскольку при этом дело приобретает более широкое и общее значение, как предмет масштабных изучений и размышлений, становясь, если хотите, научной задачей. Ее очертания неизбежно просматриваются в предыдущих задачах и, несомненно, повторятся в будущих, общие принципы применимы и к другим, на первый взгляд никак не связанным моментам. Меньшее – поскольку дело лишается сопутствующих ему эмоциональных и гипотетических составляющих – элементов, замутняющих ясность мысли, – и становится настолько объективным, насколько только может быть реальность вне науки. Результат: преступление есть предмет строго научного исследования, подходить к которому надлежит, руководствуясь научными методологическими принципами. А человеческий разум – их слуга.Что такое «научный метод мышления»?

Когда речь заходит о научном методе, мы обычно представляем себе ученого-экспериментатора в лаборатории – возможно, с пробиркой в руках и в белом халате, – придерживающегося примерно такой последовательности действий: сделать некие наблюдения, относящиеся к какому-либо явлению; выдвинуть гипотезу, объясняющую эти наблюдения; разработать эксперимент с целью проверки этой гипотезы; провести эксперимент; посмотреть, соответствуют ли результаты ожиданиям; при необходимости доработать гипотезу; вымыть, прополоскать и повторить. Вроде бы довольно просто. Но как предпринять что-нибудь посложнее? Можно ли натренировать разум, чтобы он всякий раз автоматически действовал подобным образом?

Холмс рекомендует нам начинать с азов. Как он говорит при нашей первой встрече с ним, «прежде чем обратиться к моральным и интеллектуальным сторонам дела, которые представляют собою наибольшие трудности, пусть исследователь начнет с решения более простых задач». Научный метод основывается на прозаичнейшем из действий – наблюдении. Еще до того как задаться вопросами, определяющими ход расследования или научного эксперимента, или же чтобы принять вроде бы простое решение – приглашать одного из друзей на ужин или нет, – необходимо подготовить фундамент, провести предварительную работу. Недаром Холмс называет основания своих исследований «элементарными». Ибо они действительно таковы, это азы устройства и принципов работы всего на свете.

Далеко не каждый ученый осознает, что это за азы, – настолько прочно они укоренены в его образе мышления. Когда физик придумывает новый эксперимент или химик решает исследовать свойства только что полученного соединения, он не всегда отдает себе отчет в том, что его конкретный вопрос, его подход, его гипотеза, сами его представления о том, что он делает, были бы невозможны без имеющихся в его распоряжении элементарных знаний, накапливающихся годами. Более того, этому ученому будет непросто объяснить вам, откуда именно он почерпнул саму идею исследований и почему изначально решил, что они имеют смысл.

После Второй мировой войны физика Ричарда Фейнмана пригласили принять участие в работе комиссии штата по учебным программам и выбрать учебники естественных наук для старшеклассников Калифорнии. К ужасу Фейнмана, представленные тексты могли скорее запутать учеников, нежели просветить их. Каждый последующий учебник оказывался хуже предыдущего. В конце концов ему попалось многообещающее начало: ряд иллюстраций, изображающих заводную игрушку, автомобиль и мальчика на велосипеде. И под каждой подпись: «Чем приведен в движение этот предмет?» Наконец-то, думал Фейнман, перед ним объяснение азов науки, начинающееся с основ механики (игрушка), химии (автомобиль) и биологии (мальчик). Увы, его радость была недолгой. Там, где он рассчитывал наконец найти объяснение и подлинное понимание, он увидел слова: «Этот предмет приведен в движение энергией». Но что это такое? Почему энергия приводит предметы в движение? Каким образом она это делает? Эти вопросы не то что не получили ответа, но и не были поставлены. Как выразился Фейнман, «это ничего не значит… это всего лишь слово!» И он продолжал рассуждать: «Что следовало бы сделать, так это рассмотреть заводную игрушку, увидеть, что у нее внутри пружины, узнать о пружинах и колесах, а насчет энергии и думать забыть. И только потом, когда дети поймут, как на самом деле работает игрушка, можно обсудить с ними более общие принципы энергии».

Фейнман – один из немногих, кто не воспринимал свои базовые знания как должное, зато всегда помнил о «кирпичиках» – об элементах, лежащих в основе каждой задачи и каждого принципа. Именно это имеет в виду Холмс, объясняя нам, что начинать надо с азов, с таких обыденных вопросов, что мы не удостаиваем их внимания. Как можно выдвигать гипотезы и разрабатывать поддающиеся проверке теории, если не знаешь заранее, что и как надо наблюдать, если не понимаешь фундаментальную природу задачи, о которой идет речь, не раскладываешь ее на основные составляющие? (Простота обманчива – в этом мы убедимся в двух следующих главах.)

Научный метод начинается с обширной базы знаний, с понимания фактов и общих очертаний задачи, которую предстоит решить. В повести «Этюд в багровых тонах» такой задачей для Холмса становится тайна убийства в заброшенном доме в Лористон-Гарденс. В вашем случае речь может идти о решении – сменить профессию или не делать этого. Какой бы ни была специфика проблемы, необходимо дать ей определение, мысленно сформулировать ее как можно конкретнее, а затем восполнить пробелы в ней благодаря опыту прошлого и наблюдениям, сделанным в настоящем. (Как напоминает Холмс инспекторам Лестрейду и Грегсону, не заметившим сходства расследуемого убийства с совершенным ранее: «Ничто не ново под луной. Все уже бывало прежде».)Только потом можно перейти к этапу разработки гипотезы. В этот момент сыщик призывает на помощь свое воображение и намечает возможные линии расследования в зависимости от хода событий, не цепляясь за самые очевидные объяснения (к примеру, в «Этюде в багровых тонах» надпись «Rache» на стене не обязательно означает недописанное имя «Рэчел» – оно вполне может оказаться немецким словом «месть»), – а вы пытаетесь предугадать вероятные сценарии вследствие смены вами работы. При этом в обоих случаях гипотезы выдвигаются не наобум: все сценарии и объяснения опираются на базовые знания и наблюдения.

Шерлок Холмс - одна из неувядающих иллюстраций привлекательности острого ума. Навыки, которыми обладал этот персонаж (и которые он позаимствовал у своего прототипа Джозефа Белла, блистательного врача и наставника Конан Дойла), пригодятся в любой профессии, от диагностики до журналистики. T&P составили примерную схему обучения его дедуктивному методу.

Тренировка мышления

Самый спонтанный ответ на вопрос, как стать Шерлоком, мог бы звучать так: «Для начала купите себе черное пальто». Если пользоваться терминологией американского психолога, Нобелевского лауреата Даниэля Канемана, выпустившего в 2011 году книгу «Думай медленно… решай быстро» , это реакция так называемого «быстрого мышления» - системы, которая отвечает за сиюминутное познание мира и каталогизацию инстинктивных ощущений. «Быстрое мышление» реагирует на обстоятельства мгновенно и очень непосредственно, в результате чего нередко ошибается, заставляя нас принимать иррациональные решения.

Но для того, чтобы думать, как Шерлок Холмс, нужно использовать другую систему - «медленную». Именно она, по мнению Канемана, отвечает за преднамеренное и осознанное формирование мыслей, решений, выводов и оценок. Как любую функцию головного мозга человека, систему медленного мышления можно усилить и развить.

Как и в спорте, тренировки нужно начинать с легких упражнений в небольшом количестве, постепенно переходя к более сложным и длительным. Для начала можно одолжить у знакомых несколько школьных учебников по разным предметам: математике, физике, химии и другим дисциплинам, которые предполагают решение задач. Это поможет не только натренировать систему медленного мышления (ведь в процессе интеллектуальной деятельности используется именно она), но и расширить кругозор, восстановив потерянные со времен обучения в школе знания и наметив для изучения интересные научные области.

Въедливость - еще одно качество, которое требуется будущему мастеру дедукции. Чтобы воспитать ее в себе, надо найти сферы, которые по-настоящему возбуждают любопытство. Какими именно они будут, по большому счету, не важно: эмоциональный отклик всегда толкает человека к глубокому изучению предмета, заставляет его постоянно увеличивать объем знаний, а вместе с ним и протяженность границы соприкосновения с неведомым, существование которой неизменно побуждает разум к новым поискам.

Дедукция и индукция

Когда разум окажется подготовленным и насыщенным различными полезными сведениями, можно переходить к упражнениям для развития логического мышления: дедуктивного и индуктивного. Ведь персонаж Конан Дойля пользовался обоими методами, - что, увы, показано в сериале BBC «Шерлок» несколько слабее, чем в книгах Артура Конан-Дойля.

Дедукция - это метод, при котором частное логическим путем выводится из общего: «Все металлы проводят ток. Золото - это металл. Значит, золото проводит ток». Индукция, напротив, общее выводит из частного: «Я москвич и помню, что снег выпадал каждую зиму. Значит, в Москве зимой всегда идет снег». Шерлок Холмс, осматривая место преступления или оценивая окружающих, нередко шел от частного к общему и обратно, свободно перемещаясь в обоих логических направлениях: «У Джона военная выправка, загар на руках только до рукавов, психосоматическая хромота, - значит, побывал на войне. Где были военные операции в последнее время? В Афганистане. Значит, на войне в Афганистане».

Однако его главные умозаключения были дедуктивными и возникали в голове у великого сыщика когда он терзал свою скрипку или размышлял, покуривая трубку. В эти моменты Шерлок Холмс обращался к своим феноменальным знаниям в области истории и криминалистики и классифицировал дело, опираясь на «фамильное дерево преступлений». Он присваивал ему место в группе: «Убийство из-за наследства», «Убийство из ревности», «Кража завещания» и т.д. Это давало мотив, а мотив давал подозреваемых. В этом и заключалась суть дедуктивного метода Шерлока Холмса. Индукция давала ему пищу для размышлений, в то время как дедукция давала ответ.

Для тренировки логического мышления существует множество упражнений. Например, «Понятия по порядку», в рамках которого необходимо расположить несколько слов от частных значений к общим или наоборот. Полезными могут оказаться также шахматы или покер. Кроме того, важно научиться избегать в суждениях логических ошибок, изучив их, к примеру, по книге Авенира Уемова «Логические ошибки. Как они мешают правильно мыслить».

Как воспитать в себе сыщика

Чтобы научиться замечать детали, правильно их интерпретировать и не отвлекаться во время наблюдений и анализа, потребуются упражнения на развитие произвольного и непроизвольного внимания, а также тренировка гибкости мышления.

Непроизвольное внимание - это система реакции на раздражители, своего рода «боковое зрение» в том, что касается восприятия действительности. Чтобы развить его, можно взять за правило наблюдать за привычными предметами и местами при недостатке освещения и разном звуковом фоне (в естественных условиях, под приятную музыку и под резкие неприятные звуки), а также приучиться отмечать детали, которые привлекают внимание при переходе от одних видов деятельности к другим. Это позволяет воспитать в себе чуткость к колебаниям действительности и научиться не пропускать любопытные подробности, которые могут оказаться ключом к ситуации или характеру человека.

Произвольное внимание, или, попросту, сосредоточенность тоже играет огромную роль в том, чтобы воспитать в себе способность ясно мыслить. В среднем, благодаря волевому усилию человек способен удерживать внимание на объекте всего 20 минут. Чтобы повысить этот показатель, подойдут тренировки с так называемой «Занимательной таблицей» и ее аналогами. Каждая такая таблица представляет собой структуру с хаотически расположенными и по-разному изображенными цифрами от 1 до 35 или от 1 до 90. Задача состоит в том, чтобы найти все числа по возрастанию или убыванию, затратив на это наименьшее количество времени.

Натренировать внимание к деталям можно также, взяв в привычку наблюдение за незнакомыми людьми: на работе, на улице, в социальных сетях. В этом случае важно оценивать человека с разных ракурсов, давая по несколько вариантов ответа на вопросы о том, какой профессией он может заниматься, каково его семейное положение, характер и привычки. Это позволит развить гибкость мышления и перестать каждый раз довольствоваться единственным вариантом ответа, который может оказаться неправильным с большей долей вероятности.

Однако главный секрет дьявольской наблюдательности, кажется, заключается не в количестве тренировок, а в наличии сильного интереса. Ведь с повышением эмоциональной ценности предмета изучения и появлением достаточного для автоматизации действий опыта работы у человека возникает так называемое послепроизвольное внимание, фокус которого может не ослабевать часами. Именно послепроизвольное внимание позволяло Шерлоку Холмсу раскрывать преступления. Оно же помогает ученым совершать открытия, писателям - находить наилучшие формулировки и т.д. Кроме того, наличие послепроизвольного внимания - это еще приятно: оно разгружает психику, поскольку мозг перестает тратить энергию на поддержание фокуса и может бросить силы на решение поставленных задач.

Мария Конникова,

Шерлок Холмс не просто мыслит медленно - он понимает, что нужно разделять объективное и субъективное мышление. Когда вы видите человека, у вас неизбежно возникают связанные с ним ассоциации, и вы быстро решаете, хороший он или плохой. Упражнение, которое использовал бы для борьбы с этим Шерлок, - это спросить: «Что в том, что я думаю и ощущаю, является моей субъективной оценкой? Я всего лишь буду иметь это в виду, составляя свое настоящее мнение».

Кроме того, если мы хотим оценивать окружающую действительность объективнее, необходимо каждый раз осознавать, почему мы вынесли то или иное суждение, и проверять себя, узнавая у самого человека, его знакомых или в интернете, правы мы были или нет. Такая возможность есть не всегда, поэтому для тренировки можно использовать выложенные в сети видеокурсы. В их рамках можно наблюдать за участниками специальных сценок, оценивать, лгут они или нет, а потом узнавать правильный ответ.

Врачи и юристы применяют навыки логического мышления и привычку быть сосредоточенным постоянно, однако такие способности полезны в любой профессии. Даже для писателей важно разбираться в людях и уметь сфокусироваться на работе, не проверяя постоянно почту или социальные сети. Работая над книгой «Выдающийся ум», я, например, поняла, что у меня нет привычки удерживать фокус внимания. Я попыталась волевым усилием заставить себя не отвлекаться на интернет, но это было невероятно тяжело. Тогда я установила на компьютер программу Freedom, которая блокирует глобальную сеть на заданное время: от двух минут до восьми часов. Это очень мне помогло. Мы можем вспомнить, что Шерлок Холмс тоже намеренно создавал себе условия для мыслительного процесса: он играл на скрипке, курил трубку и даже выгонял доктора Ватсона, чтобы тот ему не мешал.

Но как же быть, когда мы не можем изолировать себя от внешних условий? Кажется, Конан-Дойл помогает ответить и на этот вопрос. Многие говорят, что Шерлок Холмс был холоден, однако это не так: у него возникают все те же эмоции, что и у любого другого человека, однако он умеет отодвинуть их в сторону и воспринять ситуацию без субъективной оценки. Такой навык нужно воспитывать в себе специально. Чтобы сделать это, можно завести блокнот с двумя или тремя колонками: «Объективные наблюдения», «Субъективные оценки» и «То, что может оказаться субъективной оценкой». Холмс держал все это в уме, но нам, до того, как это станет привычкой, необходимо делать записи.

Думаю, в современном мире расследований «Шерлоков Холмсов» стало меньше из-за господства технологий. Вместо того, чтобы попытаться при помощи логики понять, лжет ли подозреваемый, мы пытаемся оценить скорость его сердцебиения или проанализировать работу мозга. Однако, на мой взгляд, мы знаем о мозге слишком мало для того, чтобы целиком и полностью полагаться на существующие технологии анализа его реакций.

Научный метод мышления

На фермах в Грейт-Уайерли со скотом творилось что-то ужасное. Овцы, коровы, лошади одна за другой падали замертво среди ночи. Всякий раз причиной смерти становилась длинная неглубокая рана на брюхе, от которой животное медленно и мучительно истекало кровью. Кому могло прийти в голову причинять такую боль беззащитным существам?

В полиции решили, что ответ известен: Джорджу Эдалджи, сыну местного викария, индийцу-полукровке. В 1903 г. двадцатисемилетний Эдалджи был приговорен к семи годам каторжных работ за одно из шестнадцати увечий, нанесенных пони, труп которого нашли в карьере неподалеку от дома викария. Клятвенные заверения викария, что в момент преступления его сын спал, не повлияли на приговор. Как и то, что убийства продолжались уже после заключения Джорджа под стражу. И то, что доказательства строились в основном на анонимных письмах, авторство которых приписали Джорджу, - письмах, указывающих на него как на убийцу. Полиция во главе с начальником полиции графства Стаффордшир, старшим констеблем капитаном Джорджем Энсоном, была убеждена, что преступник найден.

Спустя три года Эдалджи освободили. В Министерство внутренних дел Великобритании было направлено два прошения, заявляющих о невиновности Эдалджи: одно подписали десять тысяч человек, второе - триста юристов, и авторы обоих посланий ссылались на отсутствие доказательств в этом деле. Однако на этом история не закончилась. Эдалджи вышел на свободу, но его имя по-прежнему оставалось запятнанным. До ареста он был присяжным поверенным. Возобновить юридическую практику после освобождения он не имел права.

В 1906 г. Эдалджи повезло: его делом заинтересовался Артур Конан Дойл. В том же году зимой Конан Дойл договорился о встрече с Эдалджи в «Гранд-отеле» на Чаринг-Кросс. Если у Конан Дойла и оставались сомнения в невиновности Эдалджи, то они развеялись еще в вестибюле отеля. Как позднее писал Конан Дойл,

«…он пришел в отель, как было условлено, а я задержался, и он коротал время, читая газету. Издалека узнав его по смуглому лицу, я остановился и некоторое время наблюдал за ним. Он держал газету слишком близко к глазам, вдобавок наискось, что указывало не только на сильную близорукость, но и выраженный астигматизм. Сама мысль о том, чтобы такой человек ночами рыскал по полям и нападал на скот, стараясь не попасться полиции, выглядела смехотворно… Таким образом, уже в этом единственном физическом изъяне заключалась моральная достоверность его невиновности».

Но, несмотря на собственную убежденность, Конан Дойл знал, что этого недостаточно и привлечь к данному случаю внимание Министерства внутренних дел будет гораздо сложнее. И он отправился в Грейт-Уайерли, чтобы заняться сбором относящихся к делу улик. Он расспрашивал местных жителей, обследовал места преступлений, изучал улики и обстоятельства. Он столкнулся с нарастающей враждебностью капитана Энсона. Побывал в школе, где учился Джордж. Поднял давние сведения об анонимных письмах и розыгрышах, объектом которых становилась та же семья. Разыскал эксперта-графолога, ранее объявившего, что почерк Эдалджи совпадает с тем, которым были написаны анонимные послания. И наконец представил собранные материалы в Министерство внутренних дел.

Окровавленные лезвия? На самом деле старые и ржавые, - во всяком случае, ими невозможно нанести раны того типа, от которых пострадали животные. Глина на одежде Эдалджи? По составу иная, нежели на том поле, где был обнаружен пони. Эксперт-графолог? Ему уже случалось приходить к ошибочным выводам, в итоге обвинительные приговоры выносились невиновным. И конечно, проблема со зрением: как мог человек, страдающий сильным астигматизмом и вдобавок миопией, ориентироваться ночью в полях, где были убиты животные?

Весной 1907 г. с Эдалджи наконец были сняты обвинения в жестоком убийстве животных. Конан Дойл так и не добился полной победы, на которую рассчитывал, - Джорджу ничем не компенсировали время, проведенное под арестом и в тюрьме, - тем не менее это был успех. Эдалджи возобновил юридическую практику. Как подытожил Конан Дойл, следственная комиссия обнаружила, что «полицейские вновь приступили к расследованию и проводили его с целью поиска не виновного, а улик против Эдалджи, в виновности коего они были убеждены с самого начала». В августе того же года в Англии появился первый апелляционный суд, задачей которого стал контроль в случае нарушений при свершении правосудия. Дело Эдалджи принято считать одним из основных поводов создания таких судов.

Иллюстрация: Евгения Баринова

Случившееся произвело на друзей Конан Дойла неизгладимое впечатление, но лучше всех свои впечатления выразил писатель Джордж Мередит. «Я не стану упоминать имя, которое вам наверняка осточертело, - сказал Мередит Конан Дойлу, - однако создатель образа блистательного частного сыщика лично доказал, что и сам он кое на что способен». Пусть Шерлок Холмс - плод воображения, однако его педантичный подход к мышлению совершенно реален. При надлежащем применении его метод способен сойти со страниц книги и дать ощутимые позитивные результаты, причем далеко не только в расследовании преступлений.

Достаточно произнести имя Шерлока Холмса, как в памяти всплывает множество картинок. Трубка. Охотничий картуз с наушниками. Плащ. Скрипка. Ястребиный профиль. Возможно, лицо Уильяма Джиллета, Бэзила Рэтбоуна, Джереми Бретта или других знаменитостей, когда-либо воплощавших образ Холмса, например Бенедикта Камбербэтча и Роберта Дауни-младшего. Какие бы картины ни возникли перед вашим мысленным взором, предположу, что к слову «психолог» они не имеют отношения. Тем не менее самое время произнести именно его.

Холмс был непревзойденным детективом - это несомненно. Но его понимание особенностей человеческого мышления превосходит его самые значительные подвиги на поприще блюстителя закона. Шерлок Холмс предлагает больше, чем просто способ раскрытия преступлений. Его подход применим далеко не только на улицах туманного Лондона. Он выходит за пределы и науки, и следственных действий и может служить образцом для мышления и даже для существования, столь же эффективным в наши дни, как и во времена Конан Дойла. Готова поспорить, что в этом и заключается секрет неослабевающей, поразительной и повсеместной притягательности образа Холмса.

Создавая его, Конан Дойл был невысокого мнения о своем персонаже. Вряд ли он руководствовался намерением представить образец мышления, принятия решений, искусства формулировать и решать задачи. Однако именно такой образец получился у него. По сути дела, Конан Дойл создал идеального выразителя революционных идей в науке и способе мышления - революции, развернувшейся в предшествующие десятилетия и продолжавшейся на заре нового века. В 1887 г. появился Холмс - сыщик нового типа, невиданный прежде мыслитель, образец беспрецедентного применения силы разума. Сегодня Холмс служит эталоном мышления более эффективного, чем то, которое мы воспринимаем как само собой разумеющееся.

Шерлок Холмс был во многих отношениях провидцем. Его объяснения, методика, весь подход к процессу мышления предвосхитили развитие психологии и нейробиологии на сто лет вперед и актуальны уже более восьмидесяти лет после смерти его создателя. Но почему-то образ мышления Холмса поневоле выглядит как чистый продукт его времени и места в истории. Если научный метод продемонстрировал свои достоинства во всевозможной научной и прочей деятельности - от теории эволюции до рентгенографии, от общей теории относительности до открытия патогенных микроорганизмов и анестезии, от бихевиоризма до психоанализа, - тогда почему бы ему не проявляться в принципах самого мышления?

По мнению самого Артура Конан Дойла, Шерлоку Холмсу изначально было суждено стать олицетворением научного подхода, идеалом, к которому следует стремиться, даже если воспроизвести его в точности не удастся никогда (в конце концов, для чего еще существуют идеалы, если не для того, чтобы оставаться недосягаемыми?). Само имя Холмса сразу же указывает на то, что в намерения автора не входило создание незатейливого образа сыщика в духе былых времен: скорее всего, Конан Дойл выбрал своему герою имя с умыслом, как дань уважения одному из кумиров своего детства, врачу и философу Оливеру Уэнделлу Холмсу-старшему, известному как своими работами, так и практическими достижениями. Прообразом же личности знаменитого сыщика послужил другой наставник Конан Дойла, доктор Джозеф Белл - хирург, прославившийся своей наблюдательностью. Поговаривали, что доктору Беллу достаточно одного взгляда, чтобы определить, что пациент - недавно демобилизовавшийся сержант Хайлендского полка, только что отслуживший на Барбадосе, и будто бы доктор Белл регулярно проверяет проницательность своих студентов, пользуясь методами, включающими эксперименты над собой с применением разных токсических веществ, - вещи, знакомые всем, кто внимательно читал рассказы о Холмсе. Как писал доктору Беллу Конан Дойл, «вокруг ядра, состоящего из дедукции, логических выводов и наблюдательности, которые, насколько я слышал, вы практикуете, я попытался создать образ человека, который зашел в перечисленном так далеко, как только возможно, а порой и еще дальше…» Именно это - дедукция, логика и наблюдательность - подводит нас к самой сути образа Холмса, к тому, чем он отличается от всех прочих сыщиков, появившихся до и, если уж на то пошло, после него: этот сыщик поднял искусство расследования до уровня точной науки.

Сквинтэссенцией подхода, присущего Шерлоку Холмсу, мы знакомимся в повести «Этюд в багровых тонах», в которой сыщик впервые предстает перед читателем. Вскоре выясняется, что для Холмса каждое дело - не просто дело, каким оно представляется полицейским Скотленд-Ярда (преступление, ряд фактов, несколько фигурантов, обобщение информации - все это с целью передать преступника в руки правосудия), а что-то одновременно и большее, и меньшее. Большее - поскольку при этом дело приобретает более широкое и общее значение, как предмет масштабных изучений и размышлений, становясь, если хотите, научной задачей. Ее очертания неизбежно просматриваются в предыдущих задачах и, несомненно, повторятся в будущих, общие принципы применимы и к другим, на первый взгляд никак не связанным моментам. Меньшее - поскольку дело лишается сопутствующих ему эмоциональных и гипотетических составляющих - элементов, замутняющих ясность мысли, - и становится настолько объективным, насколько только может быть реальность вне науки. Результат: преступление есть предмет строго научного исследования, подходить к которому надлежит, руководствуясь научными методологическими принципами. А человеческий разум - их слуга.

• Издательство «Колибри», Москва, 2014